разодралась; камни растрескались; гробы раскрылись; многие мертвецы из гробов восстали. «Сотник же и иже с ним стрегущии Иисуса, видевше трус и бывшая, убояшася зело глаголюще: воистинну Божий Сын бе Сей» (Мф. 27:54). «И вси пришедший народи на позор сей, видяще бывающая, биюще перси своя возвращахуся» (Лк. 23:48).
Вот каковы страдания и смерть Иисуса Христа, во имя Которого мы крестились, Евангелию Которого мы веруем, закон Которого содержим. Страсть и смерть такая, от которой приходит в ужас душа каждого. Воплотившийся Сын Божий восхотел умереть потому, что иначе нельзя было исполниться Божескому правосудию. Он восхотел умереть с таким страданием, в котором вкусил болезнь безмерную, потому что и долг наш перед Божеским правосудием бесчислен. Но то приводит в недоумение, что Он восхотел умереть смертью безобразной, бесчестной, хотя мог бы совершить великое дело всемирного спасения смертью славнейшей. Распятие на кресте считалось между всеми видами наказаний смертью наибезначальнейшей. На крест вешали разбойников, убийц, воров — таких злодеев, которые в книге Моисеевой «Второзаконие» назывались проклятыми, — «проклят… всяк висяй на древе» (21:23).
Умер и Иоанн Предтеча, однако не на кресте, но через отсечение головы; такая мученическая кончина почетная, славная. А Иисус Христос, Сын Бога Живого, умер на кресте, как разбойник, посреди двух злодеев? Он имел в виду быть основателем новой веры, которую хотел распространить во всей вселенной, — какое же мнение должны были люди иметь о таком Учителе, Который умер, как разбойник? Как можно было принять такую веру, которой научал Он с креста, орудия смерти для самых бесчестных?
Но вот это–то и чудесно, христиане. Весь свет знал, что вера Христова была учением Распятого. Павел не стыдился об этом проповедовать явно: мы же веруем во «Христа, и Сего распята» (1 Кор. 2:2). При всем том весь мир принял такую веру. Весь свет уверился, что распятый на кресте есть Сын «Бога Живаго» (Мф.16:16; Ин.6:69). Не могло это сделаться человеческой силой, и если совершилось, то только волей Божией, и потому–то вера Распятого Христа Божественна. Надлежало Ему умереть такой бесчестной смертью для того наиболее, чтобы тем утвердить истину Своей веры. Умереть Он должен был проклятой смертью, чтоб освободить нас от Божия проклятия. Апостол говорит: «Христос ны искупил есть клятвы законныя, быв по нас клятва» (Гал. 3:13). «Ему надлежало умереть, — говорит Афанасий Великий, — не так, как умер Иоанн Креститель — через отсечение головы, а именно — через распятие, без разделения святых членов Его тела. Да будет Его тело нераздельно и всецело, дабы через сие дать нам понять, что Он желает церковного единства».
Распятый мой Иисусе! Когда я размышляю о страданиях и болезнях Твоих, о терпении Твоем, я и плачу горько, как Петр, я и теряюсь умом; сердце мое от сокрушения готово разорваться в груди, как растрескались камни при смерти Твоей, и в то же время меня объемлет радость, веселье и утешение, и я прославляю Твое крайнее снисхождение. Я убеждаюсь и вместе с сотником твердо исповедую, что «Ты воистину Божий Сын». Смотреть на Тебя, к кресту пригвожденного, веровать в Тебя, как в Сына Бога Живого, это самое убедительное доказательство, что вся вера моя истинна и божественна… Израненный, окровавленный, поруганный, Ты все же мой Бог; Твое презрение меня прославило; Твоя кровь меня искупила; раны Твои меня исцелили. Терновый венец, Тобой носимый, стал для меня венцом славы в раю. Крест, на котором Ты пригвожден, был древом мучения и бесчестия непоклоняющимся Тебе; для меня же Он стал престолом истины, победой над врагами моими, лествицей восхождения на небо. Поистине от таких страданий «ни вида, ниже доброты» Ты не имеешь, Тебя трудно узнать, но потому–то я и признаю Тебя своим истинным Богом. Я не плачу, но поклоняюсь страстям Твоим; не стыжусь, но лобызаю крест Твой; и воистину, когда я взираю на Тебя, пригвожденного к кресту как осужденного преступника, тогда–то я и взираю на Тебя, как на Царя славы, седящего на престоле величия славы Своей. Тогда–то я мысленно обращаюсь к Пилату с просьбой заменить надпись, сделанную им на кресте, «Царь Иудейский» (Мф.27:37), другой: Иисус Назарянин, Царь Христианский.
3
Понимаете ли вы, какое из всех Христовых страданий, здесь описанных, было для Него самое горькое, в предвидении коего Он еще в вертограде Гефсиманском говорил: «Прискорбна есть душа Моя до смерти?»
Я утверждаю, что таким не было ни одно из Его душевных страданий: ни горечь предательства Иудина, ни скорбь от отречения от Него Его учеников, ни позор презрения и бесчестья, Им претерпенный по зависти и ненависти иудеев. Также не было ни одно из страданий телесных: ни ударения, ни терновый венец, ни бич, ни крест, ни самая смерть. Иисус Сам поучал, что на поношение и на чинимое нам от людей презрение мы должны взирать, как на блаженство: «Блажени есте, егда поносят вам» (Мф.5:11); Сам Он поучал, что не должно бояться смерти: «Не убойтеся от убивающих тело» (Мф. 10:28; Лк. 12:4); Сам Он призывал всякого взять крест свой и за Ним идти. Очевидно, что Ему предстояло привлечь нас к этому собственным примером. И если Он, предвидя именно все эти страдания, скорбел бы о них, то какую же смелость мог бы Он нам внушить Своим примером?! Нет, не в том Его величайшее страдание!
Среди лика святых мучеников мы видим малых детей, нежных девушек, бегущих в пламень, поющих радостно в муках, лобызающих мечи, целующих свои смертные кресты, презирающих мужественно смерть. И можно ли допустить, что Богочеловек, с душой возвышеннейшей и благороднейшей из всех, созданных Богом, сила немощных, дерзновение мужественных, Царь мучеников, трепещет, боится, изнемогает от печали и говорит: «Прискорбна есть душа Моя до смерти?» Неужели это только потому, что Он предвидит страдальческую смерть? Нет, это невозможно. Если мы допускаем в Нем малодушие, то этим самым мы вновь поносим Иисуса Христа.
Что же это такое, что Он предвидит и о чем так печалится? Послушайте.
Иисус Христос, безгрешный Сын Пресвятой Девы, Единородный Сын Божий, побуждаемый крайней любовью к людям, идет так пострадать, как не страдал ни один человек, идет пролить всю пречистую кровь Свою, идет восприять смерть, как преступник на кресте, чтобы спасти Ему всех, — «Един за всех умре» (2 Кор. 5:14). И однако Он предвидит, что большая часть людей погибнет, что имя Его будет хулимо, что кровь Его будет попрана, крест Его поруган многими неверными и нечестивыми. Очевидно, Христос так рассуждал. Вот готовлюсь Я принять чашу таких тяжких болезненных страданий, готовлюсь вкусить такую поносную смерть для того, чтобы привлечь к Себе в рай человеческие души. Не наполнится ли ад ими в преизбытке? Пострадать Я с радостью готов. Умереть Мне не страшно. «Отче Мой… не якоже Аз хощу, но якоже Ты» (Мф. 26:39). Но пострадать Мне без пользы, умереть без того, чтобы спасти многих, вот это ужасно. О, это Мне страшнее смерти! «Прискорбна есть душа Моя до смерти!»
Если Иисус Христос так печалится, предвидя муку нечестивых и неверных, то утешается ли Он, предвидя спасение христиан православных? О горе! Это Его еще больше печалит; вот поэтому–то Он особенно и говорит: «Прискорбна есть душа Моя до смерти!»
Христианин значит человек, искупленный страданиями Христовыми от дьявольских мучений; человек, имеющий цену своего спасения в крови Христовой, душа, крестом запечатленная и назначенная к вселению в рай. И скольких христиан привлекает дьявол! Сколько погибает ежечасно душ, приобретенных столь тяжким трудом всей жизни Христовой! Вот это–то и есть самая большая страсть из всех страстей Христовых; испытывая ее, Он и говорит: «Прискорбна есть душа Моя до смерти!»
Когда Он в вертограде начал печалиться и тосковать, то не от того, что предвкушал страдания и смерть Свою, но от того, что предвидел неблагодарность нашу. Не тягость крестная, о которой Он помышлял, а тяжесть наших грехов, которые Он, как Бог, все предвидел, вот они–то и вызвали в Нем болезнь кровавого пота. Мне кажется, что Он так говорил. Иду Я искупить людей, коим следовало бы вечно мучиться во аде; и когда искуплю их столь великими страданиями, таким подвигом на кресте, столь много пролитой кровью, то вновь увижу в этих искупленных Мною людях одного, как Иуду, по своему сребролюбию, Меня продающего, другого, как Петра, клятвами и лжами от Меня отрекающегося, иного, в угоду толпы людской или сильных мира сего Варавву Мне предпочитающего, иного, угодливостью греховной плоти своей Меня уязвляющего, и всех вообще всяким грехом вновь жестоко Меня распинающих. «Кая польза в крови Моей..?» (Пс. 29:10). От тех же самых людей, по любви к которым Я распялся, Я вновь буду к кресту пригвождаться. О, «коя (же) польза в крови Моей..?» Она будет уничтожаться в алтарях неблагоговейными священниками, будет презираться не причащающимися ей мирянами, будет хулима на торжищах, распутиях, в корчемницах и на всех путях житейских; хулима всеми людьми, от малых до великих. О, кая [же] польза в крови Моей. Я Ужели и впредь в церквах христианских будут воспоминаться страдания Мои только, как простая история,
