ужели и впредь крест Мой будет только, как бы неким театральным зрелищем, коим только услаждаются люди? За кого же пострадал Я? За кого же Я умер? За людей неблагодарных, кои Моего благодеяния или не признают, или совсем не хотят. О, «кая (же) польза в крови Моей?!» Вот почему так «прискорбна есть душа Моя до смерти».
Конечно, христиане, это неблагодарность, превышающая всякое сравнение.
Умер царь Скифский по имени Перисаид, оставив по себе трех сыновей. Желание каждого быть государем вовлекало их в смертоносную брань. Для разрешения спора решили они избрать судьей царя Фракийского, который был другом их отца и решению которого они дали клятву покориться. Тот начал придумывать способы к их примирению и надумал нечто удивительное. Приказал он вырыть тело их отца и повесить на дереве, потом призвал трех братьев и сказал им: «Тот, кто из вас выстрелит из лука в это мертвое тело и кто крепче в него ударит, тот и пусть будет царем». Первый сын взял лук, натянул стрелу, наметил и выстрелил, а потом и другой. Не видите ли в этом неблагодарности, бесчеловечия, жестокости таких сыновей? Но вот пришел и третий сын, взял и приготовил стрелу; но видя, во что ему придется стрелять, исполнился трепетом и, опустив лук из рук своих, сказал: «Я не желаю таким способом стать царем; я лучше откажусь от царства, чем пущу стрелу в тело отца моего». Теперь что же сделал судья? Он именно этого третьего сына и избрал царем.
Вот это же я хотел бы сделать с неблагодарными, жестокосердыми, бесчеловечными детьми. То, что вы видите, есть мертвенные останки общего Отца нашего, умершего на древе крестном. Возьмитесь за стрелы, испустите их на Него, уязвите имя Его, прибавьте Ему ран, если еще осталось свободное место для них на теле Его. Увы! Здесь уже не два сына, а много находится стреляющих в Него. Чья это первая стрела, уязвляющая главу Его? Это стрела дьявольской гордости, стрела непокорного и ненаказанного тщеславия. Чья это другая, вонзающаяся в Его ребра? Это стрела памятозлобия и братоненавистничества. Чья третья, пробивающая Его руки? Она происходит от грабежа и обид. А это чьи многочисленные остальные стрелы, которые вонзились и облепили все пречистое тело Его? Это стрелы плотских грехов, кои содевают и мужчины, и женщины, и малые, и старые. А кто может исчислить тьмы других стрел греховных, падающих как град, стрел осуждения, всякого коварства, криводушия, злословия! Подойдите, подойдите, стреляйте, исполняйте ваше желание на бездыханном теле Отца вашего, придите вы, дети, в лютости и жестокости превосходящие зверей! Найдется ли кто имеющий сердце человеческое, любовь сыновнюю? Найдется ли кто, найдется ли такой, который пожалел бы Его? Не стал бы уязвлять? Найдется ли такой? Едва ли найдется… И где слышна такая неблагодарность. Чтобы сын уязвлял отца, да еще мертвого? А вот вы, христиане, снова распинаете Распятого…
О, душа нашего доброго Отца, Божественного распятого нашего Иисуса! Что ты на все это говоришь? «Отпусти им; не ведят бо что творят» (Лк. 23:34). Да, сладчайший Иисусе, отпусти им в сей час. Да будет дано всем прощение — может быть, хоть раз они усмотрят свой грех и исправятся. «Отпусти им!» Итак, да будет прощение, прощение! Но пусть же прекратятся стреляния, остановятся грехи, явятся знамения покаяния — хотя один вздох, одна слеза!
Сердце Иисуса моего, что ты говоришь? «Отче, отпусти им!» Сердце грешника, что ты отвечаешь? «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии си» (Лк. 23:42). Аминь.
Период третий
Слово в первую неделю поста. О смерти
«Глагола ему Филипп: прииди и виждь» (Ин.1:46)
Если вера в небесные догматы рождается более от слуха, чем от видения, то вера в земные явления рождается скорее от зрения, чем от слуха. «Прииди и виждь» — стоит только прийти и увидеть, чтобы уверовать. Но из всех явлений, в которые мы тем тверже веруем, чем яснее их видим, есть одно, в которое мы трудно верим, хотя и часто его видим. Мы живем в суетном мире, как бы в юдоли плачевной, где каждый день видим жалкий конец временной жизни и страшное владычество всеукрощающей пагубной смерти. Мы всегда и везде видим смерть, мы видим ее во всякое время, во все дни года и в каждый час дня. Видим ее на всех возрастах — на юности, старости и даже самом преддверии жизни; видим ее на каждом месте — на суше и на море, в скромных домах бедняков и роскошных чертогах богачей, в высоких дворцах царей и сильных мира. Вся эта вселенная, обиталище немногих живых, есть гроб бесчисленных мертвецов. Мы то и дело или умираем, или хороним мертвецов, так что или другие оплакивают нас, или мы — других. Мы ничего не видим так часто, как смерть, но и ни во что так же трудно не верим. Мы видим, как умирают другие, но не верим, что умрем и мы; мы признаем, что смертны, однако делаем то, что свойственно бессмертным. Итак, мы впадаем в двойное заблуждение, ибо, надеясь на бессмертие, живем в грехе и как грешники умираем, чтобы вечно мучиться. Двойная потеря — и надежды, которую мы теряем, и спасения, которого не приобретаем. Но, о суемудрый человек, «кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти» (Пс.81:49)? Ты родился, чтобы умереть. Одно только могло бы освободить тебя от смерти — если бы ты совсем не рождался. Если не веришь останкам, которые видишь, если не веришь могилам, на которые ступаешь, поверь тому, что я скажу тебе сегодня. «Прииди и виждь». Прииди, чтобы видеть две ужасные истины. Во–первых, нет ничего столь бесспорного, как смерть, — ты непременно когда–нибудь умрешь. Во–вторых, нет ничего столь неопределенного, как смерть, — ты не знаешь времени, когда умрешь. Горе мне, я должен умереть! О, какая ужасная вещь! Но я не знаю, когда умру, — это еще ужасней! Вникни получше в эти два обстоятельства, о христианин, и, следуя моему слову, со вниманием «прииди и виждь».
1.
Первая истина, которую неложно подтверждает наш ежедневный опыт, заключается в том, что все мы непременно умрем. Мы это видим, признаем, но не хотим этому верить. Причина заключается в том, что мы хотим жить вечно и надеемся на то, чего желаем; не хотим никогда умирать и отвращаемся от того, чего не желаем. Я говорю, это великое заблуждение, в силу которого сильная любовь к жизни уничтожает всякую мысль о смерти. Но «прииди и виждь». Я не приглашаю тебя прийти в усыпальницы покойников, увидеть в тех мрачных могилах нагие кости, безобразные черепа, отвратительную землю и отсюда увериться, что смерть есть в действительности, и узнать, что увядает цвет этой временной жизни. Нет, не нужно раскрывать могилы, чтобы увидеть останки мертвых. Растворим лучше врата рая — туда и «прииди и виждь», чтобы понять то, в каком ты заблуждении теперь находишься.
Бог создал Адама и Еву, поселил их в раю сладости, чтобы они радовались его красотам и питались его плодами. В испытание их послушания только от одного дерева запретил им вкушать — от древа познания, на котором начертал смертный приговор. Все прочие деревья, сказал Он им, в вашей власти, берегитесь только, не вкушайте от этого, ибо Я решил, что как только вы протяните к нему руку, тотчас умрете. «От древа… еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него; а в оньже аще день снесте от него, смертию умрете» (Быт.2:17). Но Ева первая протянула руку, взяла плод, съела сама и подала Адаму, своему мужу. Остановись, Ева! Что ты делаешь, Адам! Разве вы не слышали Божьего определения? Разве вы не видите смерти около дерева? Они слышали, видели и, однако, вкусили. Неужели они были так неразумны? Да, ибо их ввел в заблуждение лукавый змий. Пусть Бог определил, сказал он им, не думайте об этом. Пусть будет здесь, в этом дереве, смерть, совсем не бойтесь ее, ешьте, вы не умрете — «не смертию умрете» (Быт.3:4). Странное дело! Бог им говорит, вы умрете, и они не верят. А дьявол говорит, не умрете, и они верят. Видят перед своими глазами смерть и не боятся ее; что же это такое? Это поистине дьявольское наваждение! Наваждение, бывшее причиной их крайнего бедствия! Введенные в заблуждение, они, думая о бессмертии, умерли и разом потеряли рай, благодать, славу, бессмертие и Бога. Так же заблуждаешься и в такое же бедствие впадаешь и ты, христианин. Ты каждый день видишь смерть, видишь ее и на улицах, и в доме
