… Так грустно всегда расставаться с Постом и с пасхальной неделей. Я всегда тяжело переживаю и закрытие врат в алтаре в субботу Фоминой, и вообще конец пасхальной седмицы. Хоть и поют еще «Христос Воскрес», но все делается труднее, как будто действительно снова затворились двери Царствия, открывшиеся было навстречу усилиям и подвигам поста. Люди с какой–то усиленной жадностью опять погружаются в земное, в суету, церкви пустеют.
Только первые шаги приближения к Богу легки; окрыленность и восторг явного приближения к Богу сменяются постепенно охлаждением, сомнением, и для поддержания своей веры нужны усилия, борьба, отстаивание ее.
Начало духовной жизни — выход из своей субъективности, из самого себя. перерастание самого себя в общении с высшим началом, с Богом.
Столько смертей кругом, что смерть почти перестала быть страшной и стала временами для меня реальнее, чем жизнь. И чем больше близких уходит туда, тем легче делается этот переход. Почему Церковь молчит о загробном мире? — Человек живет, мыслит и чувствует в условных формах пространства и времени. Вне этих форм мы не можем ни мыслить, ни говорить.
Потустороннее живет иными формами. Если будем говорить о нем, мы будем говорить плотским языком. Вот откуда целомудренное молчание Церкви.
Православие особенно чувствует контраст «умной красоты мира горнего» и «мира сего». Мы страдаем от ощущения тьмы и греха. примешанного ко всему миру. Становясь православными, мы становимся все отчасти аскетами.
Бог создал жизнь.
Дьявол победил ее смертью.
Бог отразил победу смерти Воскресением.
Вся современность говорит: «греши!», и те, кто хотят жить и живут по Светлому Закону, — всегда боримы и не должны ожидать легкой «приятной» жизни.
Затруднения при чтении книги Иова — происходят от того, что не там ищут и ждут разрешения тех антиномий, которые ставит Иов, между тем как суть в том, что вопросы Иова разрешены только пришествием Христа.
«Многословие» в молитве хотя бы тем уже хорошо, что наше сознание дольше привязано к святым словам.
Если при этом нет даже полной погруженности в смысл произносимых слов, а только отвлечение от пустяков, суеты, забот, нечистых мыслей, и то это очень много. А если к этому — переживание хоть 1/100 читаемого, то душа приобретает эти неисчислимые сокровища.
Таинственная сфера искусства, такая пленительная, околдовывающая, — так мало приближает своих служителей к тому, что мы считаем истиной; для них обычные черты — эгоизм, гордость, жадность к славе, часто крайняя чувственность. Во всяком случае сфера искусства — не духовная сфера, а область чистой душевности.
Почему священники не ходят в театр? — Самый принцип театральности отвергается Церковью. Запрещаются маски, ряжение, переодевание в костюм другого пола, так как все это подделка, двусмысленность, фальшь. Даже смотрение на это — какое–то участие. Что же касается актера — то чем с большим увлечением он играет, тем больший ущерб наносит своей душе, поселяя в ней путаницу и ложь.
Почему так ярко воспринимают русскую национальность люди смешанной крови — Даль, Гершензон, даже Пушкин? Потому, что смесь разных кровей дает возможность рельефного, стереоскопического видения.
Читаю об исцелениях по молитвам О. Иоанна Кронштадского и недоумеваю: я склонен часто считать болезнь посещением Божиим и даже не всегда имею твердость молиться о выздоровлении больных, настолько признаю руку и волю Божию в болезни. Не есть ли молитва об исцелении вторжение в судьбы Божий? Что же тогда исцеление? Может быть, — освобождение от грехов по молитве праведника и, как результат, — выздоровление.
Разрешение, отпущение грехов дается Богом в меру нашего покаяния и веры.
Как отличить истинное покаяние от формального, часто обманывающего самого кающегося? Стоит согласиться с ним, и если покаяние не исходит от глубины сердца, — то мигом оно переходит в самооправдание, недовольство, даже обиду.
Каждый человек имеет живой и убедительный опыт борьбы с грехом, радость победы над ним. сладость добра и молитвы.
Младшие дети в семьях или «дети старости» — обычно избранные: Св. Дева, Иоанн Предтеча, Исаак, Иосиф. Св. Тереза была последней из девяти. В сказках — отличен, именно в духовном смысле — младший. Верно, это от того, что плотское, эгоистическое, страстное, ослабело в родителях, а духовное возросло.
Отчего у нас такая слепота к нашим грехам? — От пристрастия к себе. Мы, пожалуй, многое видим, но оцениваем неправильно, преуменьшаем, извиняем, не придаем значения. Тенденция инстинктивная, мимовольная.
Наша, так называемая, реальная действительность — только полуреальна и мало действительна. Своим отношением мы делаем явления такими или иными, доделываем их, обращаем в добро или зло. Также и с людьми. Каковы они на самом деле — никому, кроме Бога, неизвестно; вернее, что они нечто зыбкое и пластичное, и мы формируем сами, часто по случайному признаку, воображаемую схематическую фигуру и потом сами же или восхищаемся ею или поносим ее. Насколько мудрее люди простые: они не выдумывают людей, а берут человека, как он есть, и без протеста принимают часто вопиющие диссонирующие качества.
Стремительное, неудержимое мелькание, уплывание часов, дней, годов, приводит иногда в отчаяние. Едва успеваешь жить, видеть семью. Трудно точно выразить свое чувство, — больно чувствуешь одновременно и остроту, и силу своей любви и вместе и тщету, и мучительную эфемерность ее.
Иногда наблюдаю состояние души, по всем внешним признакам как будто доброкачественное — человек часто и подолгу молится, любит бывать в церкви, все его интересы — там; а вместе с тем — он сух, жесток, никого не любит. Очень я плохо это понимаю: я знаю молитву, после которой меняется весь человек, но такая «изолированная» от всего остального молитва, думаю, не есть правильное, благодатное состояние, так как налицо в ней есть только первое и не самое важное — форма, а нет живых, ощутительных результатов.
Совершенно не основательно ожидать, что Бог нам откроется несомненно и полностью таким, какие мы сейчас. Но в словах Апостола — «Всякий любящий знает Бога… потому что Бог любовь». (1 посл. Иоанна) нам дается путь по которому надо идти.
Детскость утрачивается в жизни и восстанавливается в святости.
Человек приходит из бесконечности и в бесконечность уходит. Почему же в этот короткий миг своей жизни почти всякий средний человек так боится всякой мысли о том, что роднит его с бесконечным, что выходит из тесных и привычных рамок обыденности, и строит свою жизнь как будто нарочно так, чтобы вовсе не дать в ней места ничему духовному?
Большинство неразрешимых жизненных противоречий, несчастий, внутренних затруднений, о которых слышишь на исповеди, происходит от того, что люди живут вне Церкви, а искать разрешения своих трудностей приходят в Церковь. Ни решимости переменить свою жизнь, ни даже мысли об этом; — поэтому Церковь и бессильна им помочь. Войдите в Церковь, примите весь чин церковной жизни, и тогда трудности разрешатся сами собой.
Поклонение кресту, позорному орудию казни, отобрало христианству самых внутренне свободных людей.
Вся наша жизнь здесь построена по схеме пасхальных песнопений: с одной стороны — гроб, смерть, схождение во ад, с другой — воскресение, жизнь, радость. «Аще и во гроб снисшел еси, бессмертие, но адову разрушил еси силу». Задача нашей жизни — чтобы в ней элементы рая и Воскресения торжествовали над силами ада и смерти.
Божье — любить ненавидящих. Дьявольское — ненавидеть, оскорблять любящих. Человеческое — любить любящих, ненавидеть ненавидящих. Но — «будьте совершенны, как Отец наш Небесный».
Чувство своей необычайной греховности часто бывает, особенно в юности, видоизменением той же
