— Если пан Реговский выпустил его на свободу, то я теперь должен сам отплатить ему за позор и оскорбления. Я не прощу ему этого, я поклялся, и если б не панна, то сейчас же поехал бы по его следам… за мной не пропадет!
'Тьфу ты! — подумал Заглоба. — Не хотел бы я обидеть этого мальчишку'.
Он стегнул коня и поравнялся с княжной и Володыевским. Через час они переправились через Медведовку и въехали в лес, чернеющий двумя стенами по обеим сторонам дороги.
— Эти места мне уже знакомы, — сказал Заглоба. — Бор скоро кончится, затем будет небольшое поле, по которому идет дорога от Черного Острова, потом опять лес до самого Матчина. Даст Бог, в Матчине найдем польские хоругви.
— Два волка перебежали дорогу! — вдруг воскликнула Елена.
— Вижу, — сказал пан Володыевский, — а вот и третий.
В сотне шагов от путников, действительно, промелькнула какая-то серая тень.
— И четвертый!
— Нет, это косуля; посмотрите, панна, две, три!
— Что за чертовщина! — закричал пан Заглоба. — Косули гонятся за волками! Свет, кажется, перевернулся кверху ногами.
— Поедем поскорей, — сказал с беспокойством в голосе пан Володыевский. — Жендзян! Сюда! И с панной вперед!
Они помчались, но Заглоба наклонился к уху Володыевского.
— Пан Михал, что это значит?
— Плохо! Видели вы: зверь выходит из логовищ, оставляет сон и бежит ночью?
— Ой! А что это значит?
— Это значит, что его полошат.
— Кто?
— Войска, казаки или татары; они идут справа от нас.
— А может, это наши хоругви?
— Не может быть; зверь бежит с востока, от Пилавца, значит, татары идут широким фронтом.
— Так бежим, пан Михал, ради Бога!
— Больше делать нечего. Эх, если б не было княжны, подошли бы мы к самому чамбулу, подстрелили бы кого-нибудь, но с ней…
— Бойтесь Бога, пан Михал! Повернем мы в лес за теми волками или что?
— Her, в этом случае, если они и не поймают нас, то заполонят весь край. Как же мы тогда выберемся?
— Ах, чтоб их гром поразил! Только этого недоставало… А вы не ошибаетесь? Волки за войсками тянутся, а не убегают от них.
— Те, что по краям, идут за войсками, но эти передовые — их явно вспугнули. Видите там, направо, между деревьями, зарево?
— Иисус Назарянин, царь иудейский!
— Тише! Долго еще тянется этот лес?
— Сейчас кончится.
— А потом поле?
— Да. О, Господи!
— Да тише же! За полем другой лес?
— Да, до Матчина.
— Хорошо! Только бы они не настигли нас в поле. Если благополучно доберемся до другого леса, тогда все в порядке. Теперь поедем вместе. Счастье еще, что княжна и Жендзян на Бурлаевых конях.
Они пришпорили коней и поравнялись с едущими впереди.
— Что это за зарево направо? — спросила Елена.
— Княжна! — ответил Володыевский. — Здесь нечего скрывать. То могут быть татары.
— Иисус, Мария!
— Не тревожьтесь! Ручаюсь вам головой, что мы убежим, а в Матчине наши хоругви.
— Ради Бога, поскачем! — сказал Жендзян.
Они замолчали и понеслись стрелой. Деревья начинали редеть, лес кончился, но вместе с тем и зарево уменьшилось. Вдруг Елена обратилась к маленькому рыцарю.
— Пан Володыевский, — сказала она, — поклянитесь мне, что я живая не достанусь им.
— Клянусь! — ответил Володыевский.
Они выехали в поле, вернее, в степь, протянувшуюся на четверть мили до нового леса. Открытая со всех сторон прогалина лежала перед ними вся залитая ярким серебристым светом месяца. На ней было светло, как днем.
— Самое опасное место, — шепнул Заглобе Володыевский. — Если они в Черном Острове, то пойдут между лесами.
Заглоба ничего не ответил, только стиснул ногами бока лошади. Лес становился все ближе, виднее, как вдруг маленький рыцарь вытянул руку по направлению к востоку.
— Посмотрите… видите?
— Какие-то пни и заросли в отдалении.
— Эти пни шевелятся! Ну, пришпорим коней; теперь они нас заметят непременно!
Ветер засвистел в ушах беглецов. Желанный лес приближался.
Вдруг с правой стороны поля долетел сначала гул, похожий на рокот морских волн, и спустя минуту один громовой возглас потряс воздух.
— Видят нас! — прорычал Заглоба. — Псы, мерзавцы, дьяволы!
Лес был так близко, что беглецы, казалось, чувствовали его свежее, холодное дыхание.
Но, с другой стороны, и туча татар все подвигалась; от темного ее тела начали отделяться длинные полосы, точно щупальца морского чудовища. Они с ужасающей быстротой приближались к беглецам. Чуткое ухо Володыевского начинало различать отдельные возгласы: 'Алла! Алла!'.
— Конь мой споткнулся! — крикнул Заглоба.
— Ничего! — ответил Володыевский.
Но в голове у него один за другим мелькали быстрые, как молнии, вопросы: что будет, если кони не выдержат, что будет, если один из них упадет? У них были великолепные татарские бахматы, необычайно выносливые, но они шли уже от Плоскирова, почти не отдыхая. Можно было бы пересесть на запасных, но и запасные были утомлены. 'Что будет?' — думал Володыевский, и сердце его, может быть, в первый раз в жизни забилось тревогой не за себя, а за Елену, которую он за время путешествия полюбил, как родную сестру. Он хорошо знал, что татары, погнавшись, уже не скоро оставят свое преследование:
— Пусть гонятся, но ее не видать! — сказал он сам себе, стискивая зубы.
— Конь мой споткнулся! — закричал во второй раз пан Заглоба.
— Ничего! — повторил Володыевский.
А вот и лес. Всадников поглотил мрак, но и татары были близко, в нескольких сотнях шагов.
Но маленький рыцарь уже знал, как ему поступить.
— Жендзян! — крикнул он. — Сворачивай с панной на первую же тропинку с дороги.
— Хорошо! — ответил паж.
Володыевский обратился к Заглобе:
— Пистолеты в руки!
И вместе с этим он ухватил поводья его лошади.
— Что вы делаете? — крикнул шляхтич.
— Ничего, придержите вашего коня.
Расстояние между ними и Жендзяном, который мчался с Еленой, все увеличивалось. Наконец они прискакали к месту, где дорога круто поворачивала на Збараж, а прямо шла узкая лесная дорожка, полузакрытая ветвями. Жендзян и Елена поехали прямо и скоро скрылись во мраке леса.
Володыевский остановил свою лошадь и лошадь пана Заглобы.
— Ради Бога! Что вы делаете? — рычал шляхтич.
