Глава VIII
Скшетуский проспал несколько дней кряду, но и после пробуждения его несколько дней не оставляла жестокая лихорадка. Долго еще он бредил, поминая о Збараже, о князе, о старосте красноставском, вел беседы с паном Михалом и Заглобой, кричал пану Лонгинусу Подбипенте: 'Не туда!' — лишь о княжне не упомянул ни разу. Иногда ему казалось, что над ним склоняется румяное лицо Жендзяна, точно так же, как тогда, когда князь после константиновской битвы отправил его под Заславль истреблять шайки грабителей, а Жендзян неожиданно появился на его привале. Видение это поднимало целую бурю в его душе; ему казалось, что время остановилось, и с той поры ничего не изменилось. Вот он снова под Хомором, а проснувшись, поедет будто бы в Тарнополь снаряжать хоругви. Кривонос, разбитый под Константиновом, бежал к Хмельницкому. Жендзян приехал из Гущи и сидит у его изголовья. Скшетуский хочет заговорить, пытается приказать пажу седлать коней, но не может. И вновь ему кажется, что он уже не под Хомором, что с тех пор прошло много времени… был взят Бар, и несчастная его голова снова погружается во мрак. Он уже ничего не видит, ни о чем не ведает, но мало-помалу из этого мрака, из этого хаоса появляется Збараж, осада. Так он не под Хомором? А как же Жендзян все сидит возле него, склоняется к нему? Через узоры в ставнях в комнату врывается луч яркого света и падает на лицо мальчика, полное озабоченности и сострадания.
— Жендзян! — кричит пан Скшетуский.
— О, пане, наконец-то вы узнали меня! — радостно отвечает паж и припадает к его ногам. — Я думал уже, что вы никогда не очнетесь.
Мальчик рыдал и обнимал ноги рыцаря.
— Где я? — спросил пан Скшетуский.
— В Топорове… Вы пришли к королю из Збаража… Слава Богу, слава Богу!
— A король где?
— Пошел с войском на помощь к князю-воеводе. Тут Жендзян встал и отворил окно.
В комнату ворвался свежий утренний ветерок, а вместе с ним к Скшетускому полностью возвратилось сознание. Жендзян уселся в ногах кровати.
— Так я из Збаража сумел-таки выйти? — спросил рыцарь.
— Так точно… Никто не мог сделать того, что сделали вы, и благодаря вам король пошел на помощь.
— Пан Подбипента пробовал раньше меня, но погиб…
— Что вы говорите? Пан Подбипента погиб? Такой щедрый и хороший пан!.. У меня даже дух стеснило… Как они могли сладить с таким силачом?
— Расстреляли его из луков.
— А пан Володыевский и пан Заглоба?
— Были здоровы, когда я выходил.
— Ну, и слава Богу. Они большие ваши друзья… ну, разве еще, ой… ксендз говорить мне запретил… Ну, а что будет с состоянием пана Подбипенты? Там ведь немало всякого добра… Неужели он ничего не завещал друзьям? Родственников у него, кажется, не было?
Скшетуский ничего не ответил. Жендзян понял, что его вопрос пришелся некстати, и переменил разговор.
— Хорошо, что пан Заглоба и пан Володыевский здоровы, а я уже было думал, что их татары одолели… Сколько нам пришлось пережить вместе!.. Вот жаль только, что ксендз запретил мне говорить… Я думал, что никогда их не увижу, потому что татары так прижали нас, что и выхода не было…
— Ты был с паном Володыевским и Заглобой? Они ничего мне не говорили.
— Они могли подумать, что я погиб…
— А где же вас так татары прижали?
— За Плоскировом, по дороге в Збараж. Мы ведь далеко ездили, за Ямполь… впрочем, ксендз Цецишовский запретил мне говорить.
— Да вознаградит вас Бог за ваши намерения, — сказал Скшетуский. — Я догадываюсь, зачем вы ездили. И я побывал там перед вами… только напрасно…
— Эх, пане, если б не ксендз… Он сказал: 'Я должен ехать с королем в Збараж, а ты смотри за господином, но ничего не говори ему, а то он умрет'.
Скшетуский так давно расстался со всякой надеждой, что даже эти слова Жендзяна нисколько не встревожили его.
— A ты-то каким образом попал к ксендзу Цецишовскому и к войску? — спросил он.
— Меня пани каштелянша сандомирская, пани Витовская, послала из Замостья уведомить пана каштеляна, что встретится с ним в Топорове… Храбрая она женщина и непременно хочет быть при войске, чтоб не разлучаться с паном каштеляном. Вот я и приехал в Топоров за день до вас. Пани Витовская, того гляди, подъедет…
— Не понимаю, как ты очутился в Замостье, когда с паном Володыевским и паном Заглобой ездил за Ямполь. Отчего же ты не приехал в Збараж вместе с ними?
— Видите ли, когда на нас напала орда, то уж никакого выхода не оставалось: они вдвоем встали против целого чамбула, а я ускакал и опомнился только в Замостье.
— Счастливо они отделались, — сказал Скшетуский, — но я думал, что ты более храбрый мальчик. Честно ли было покинуть их во время такой опасности?
— Эх, пан, если б мы были одни, втроем, то я, конечно, не оставил бы их… у меня и так сердце разрывалось на части… но нас было четверо… вот они и бросились на татар, а мне сами приказали… спасать… Если б я был уверен, что радость не убьет вас… ведь за Ямполем мы… нашли… Ах, этот ксендз!
Скшетуский посмотрел на него взглядом человека, пробуждающегося от сна, смертельно побледнел и крикнул громовым голосом:
— Кто был с тобою?
— Пане! О, пане! — умоляющим голосом проговорил паж, пораженный переменой рыцаря.
— Кто с тобой был? — продолжал Скшетуский и, схватив Жендзяна за плечи, начал трясти его и давить своими железными руками.
— Делать нечего, пусть ксендз обижается: панна была с нами, а теперь она у пани Витовской.
Скшетуский окаменел, закрыл глаза и тяжело упал на подушки.
— Помогите! — закричал Жендзян. — Помогите! Что я наделал! Лучше бы мне было молчать. О, ради Бога! Пане, милый, да скажите что-нибудь… Ради Бога!.. Правду ксендз говорил… пане, а пане!..
— Ничего! — отозвался наконец Скшетуский. — Где она?
— Слава Богу, что вы ожили!.. Лучше я ничего говорить не стану… Она с пани каштеляншей сандомирской… того и гляди, сюда приедут… Слава Богу! Вы теперь-то хоть не умирайте… они скоро приедут… мы бежали в Замостье… и там ксендз отдал панну каштеляновой… для безопасности, а то в войске Бог знает что творится. Богун ее пощадил, но долго ли до греха… Сколько хлопот мне с нею было! Я все говорил солдатам, что она родственница князя Еремии… ну, они и уважили ее. И потратился я на дорогу немало…
Скшетуский лежал неподвижно, устремив глаза в потолок. Лицо его было строго и важно. Очевидно, он молился. Наконец, окончив молитву, он сел на край кровати и сказал:
— Дай мне платье и прикажи седлать лошадей!
— А куда вы хотите ехать?
— Дай платье, говорят тебе!
— Теперь у нас всякой одежды много; король перед отъездом дал и разные паны надавали. И три лошадки хорошие в конюшне' Если б мне хоть одну такую… Но вам лучше полежать и отдохнуть, а то в вас силы никакой нет.
— Ничего. На коня-то я смогу сесть. До поспеши же ты, ради Бога!
— Пусть будет так, только вы должны оберечь меня от ксендза Цецишовского… Вот вам и платье… Лучшего не найдете и у армянских купцов. Одевайтесь, а я прикажу подать винной похлебки.
Скшетуский торопливо начал одеваться, а Жендзян рассказывал ему все по порядку, как он встретил
