тонкую энергию, которую я тебе передал через легкую коррекцию твоего состояния. Тонкая энергия дает блаженное состояние сущности, но личность – и особенно ложная, с которой ты непомерно отождествлен, – сильно страдает.
Мы вернулись в студию, и я все оставшееся время ходил, плохо осознавая окружающее: состояние самонаблюдения то и дело возвращалось. Я увидел, что внутри меня обитают скрытые странные существа, напоминающие насекомых. Я и не подозревал о том, что они настолько недоразвиты и кошмарны, и изумленно рассматривал их.
В эту ночь мне выпал сон, в котором я был превращен в черного карлика, царского повара. Я умел готовить напиток “Гамах”, одна капля которого убивала дракона. Надо мной смеялись, меня дразнили, стоило мне только выйти на городские улицы. Но я помнил свое прошлое вельможи, который нарушил запрет и влюбился в царскую дочь – и в наказание за это был превращен в карлика.
Я стоял на вершине холма, наблюдая за знаками на облаках, а в моих глазах резвились эльфы. Вдруг по небу на лошадях пронесся большой кортеж – рыцари и дамы, а посреди них в золотой карете прекрасная фея. Я закричал: “О фея! Расколдуй меня!” Она услышала мой отчаянный крик и бросила из окна кареты алую розу – символ свободы. Я попытался поймать розу, но сильный вихрь подхватил ее и унес вдаль. Надменный смех колдуньи, заколдовавшей меня, еще долго звучал среди облаков.
Я проснулся; крупные слезы все еще стояли в глазах. В номере никого не было. Я быстро оделся и, занимаясь уборкой, заметил на столе открытку с двумя бирюзовыми минаретами. Любопытство заставило меня перевернуть ее и прочесть:
“Дорогой Эльдар,
Тезис: “Позиция независимости Духа от Реальности” – уже указывает на то, что Реальность не абсолютна.
Параболическое вхождение группы Посвященных в пласты инерционной Дремоты Европы может изменить Карту Спящего Евразийского мира. Может быть, тебе ближе Мохаммед, его Revelatio и передел Земли Исламом, но ведь недаром существует легенда о Фаридах (Сверх-Посвященные) и другие, еще более загадочные сюжеты, восходящие к Рашидской синархии, территориально опирающейся на Евразийский континент как единственно оперативный на нашей планете.
Поля неопределенности представляют собой “Иерархию Рыцарских Орденов Парадоксальных Манифестаций”, а также “В пробужденном Космосе источником Чуда становится Воля дважды рожденного”.
В рамках двух последних изречений осуществляется моя шахматная партия с миром, одновременно – игра и парадоксально-спонтанное управление”.
– Разве ты не знаешь, что некрасиво читать чужую корреспонденцию? – раздался за спиной голос Джи.
– Простите, но все равно я ничего не понял из прочитанного, – сконфуженно произнес я.
– Это только и утешает. Я посвящу тебя в доктрину почтовых голубей, когда ты созреешь для этого.
Я согласно кивнул, не зная, что на это ответить.
Мы вышли из гостиницы и направились в близлежащий гастроном. День был сумрачным и прохладным, слегка моросил дождь. Гастроном был богатым, и я, как всегда, потратил намного больше, чем собирался. Я выложил продукты из корзинки у кассы и усердно пересчитывал их вместе с продавщицей. Она раздраженно косилась на меня, но я, стараясь не обращать на нее внимания, складывал цифры столбиком в своей тетради. Джи, иронически улыбаясь, наблюдал за мной. Я закончил быстрее, чем продавщица, и с гордостью показал Джи итог: 7 рублей 57 копеек.
Продавщица, выбив чек с такой же точно суммой, сказала обиженно:
– Сколько лет уже честно работаю, и никто меня вот так не проверял. Бывают же такие подозрительные покупатели!
Джи рассмеялся, а я взял сдачу и, сконфуженно затолкав продукты в сумку, заторопился к выходу под смешки очереди. Мы миновали стеклянные двери и вышли на тротуар. Джи внезапно остановился у каменной цветочной клумбы с розовыми и белыми хризантемами.
– Согласно своей психологической конструкции, ты должен был положить помидоры в самый низ, – заметил Джи.
– Не может быть, – горячо возразил я. – Они где-то вверху, – и нервно стал выкладывать продукты на край цветочницы: сначала золотистую копченую рыбу, завернутую в прозрачный пергамент, потом булку серого хлеба, сетку лука, свертки с сыром, маслом – и, в самом низу, обнаружил пакет с помидорами, которые уже плавали в собственном соку.
Джи назидательно произнес:
– Уровень бытия человека проверяется на таких вот мелочах. Видно, что бытие у тебя совсем слабое.
Наблюдая за тем, как я вожусь с копченой рыбой, стараясь ровно уложить ее на дне сумки, он сказал:
– Внизу – голубая рыба, над рыбой – алое сердце, а над ним – золотой альбатрос. Запомни этот алхимический символ.
Яркая вспышка света озарила мое сознание.
Клайпедская филармония размещалась в здании бывшего костела. Разгружаться нам нужно было только вечером, и Джи сказал, что мы поедем в тайное мистическое место, расположенное на Куршской косе.
Я сложил в сумку все, что нужно для пикника, и мы отправились в гавань к парому, а за нами увязался скучающий от одиночества контрабасист Вольдемар. Он был добрый и безответный; его рыжие прокуренные усы меланхолично свисали из – под длинного носа. Он всегда носил один и тот же потертый черный костюм и белую рубашку, манжеты которой далеко высовывались из рукавов. Вдруг он спросил:
– Вот я, человек совершенно неинтересный, обычно в пустом своем номере скучаю за бутылкой пива. А тут Гагарин, полная моя противоположность, ко мне стал заходить, про свою жизнь рассказывать, с подружками знакомить. К чему бы это?
– Ваши планеты притягиваются друг к другу, – ответил Джи.
– Какие планеты? – удивился Вольдемар.
– Музыкант чувствителен к определенным планетарным влияниям, и это связано с инструментом, на котором он играет. Ты, например, легко настраиваешься на влияния Венеры: мягкость, доброта. А Гагарин как барабанщик любит Марс, резкие взрывные энергии, которые ему самому не дают покоя. Ты его своими вибрациями гасишь, смягчаешь, вот он и чувствует себя комфортно в твоем обществе.
– Вот оно что... – протянул Вольдемар.
В гавани было свежо, дул резкий северо-восточный ветер. Между берегом и косой курсировал белый двухпалубный паром. Мы купили билеты и встали у борта на верхней палубе.
Едва паром отчалил, стая чаек, рассевшихся на пирсе и пляже, тут же взмыла в воздух и стала кружить возле борта. Они издавали резкие крики, тревожащие мою душу.
– Дай-ка хлеба из наших запасов, – обратился ко мне Джи.
Он отщипнул кусок хлеба и, с силой швырнув его вверх,
воскликнул:
– Здравствуйте, господа Джонатаны Ливингстоны! Здравствуйте, господа ученики!
Небольшая верткая чайка спикировала сверху и мгновенно проглотила кусок.
– Вот, господа, – произнес Джи загадочно, – учитесь у них, как нужно охотиться за кубическим сантиметром шанса!
Я вдруг заметил, как в его глазах заискрилось пространство сияющей пустоты.
– Море нашего Посвящения, – добавил он, – это Белое Море, откуда изошла Белая Раса. Это – цель нашего путешествия на Северо-Запад. А пока мы находимся под протекторатом Архангела Балтийского
