В одной из своих командировок в юрты Ермаковы на «Торун-Ягун» я отправился разыскивать Кечемова Николая Константиновича. Оставив свою лодку в одном из уриев, я по карте сосновым бором дошёл до озера Косын-Лор. Но, идя берегом гигантского водоёма, ничего, кроме накрытых ветхими обласками хантейских могил, я не встретил. Пройдя кладбище, я наткнулся на то место, где когда-то стоял посёлок хантов. Домиков уже не было, но ещё стояли закрытые пустые старинные лабазы. Вокруг меня была тишина, и царил дух разрушения и смерти. Но в этот момент метрах в двухстах впереди меня залаял Халзан. Судя по лаю, кобель наткнулся на человека. И я быстрым шагом направился на его лай. Подойдя поближе, я понял, что передо мной тот, кого я ищу. Разговаривая в полголоса с собакой, стоял высокий одетый во всё национальное пожилой человек. На поясе у него висел традиционный отточенный нож, а в руках он сжимал длинный посох. Было видно, что человек собаку не боится. Он с интересом её рассматривал, и на лице его сияла улыбка.
— Пошто так долго не приезжал? — не здороваясь, поднял он на меня свои серые большие глаза. — Я давно жду, а тебя нет.
— Вам что, Николай Константинович, обо мне Лисак Павлович сообщил? — растерялся я.
— Лисака Павловича я не видел больше десяти лет, — тихо сказал старый хант.
— Тогда я не понимаю?
— Ты пока не понял, как устроено всё, что нас окружает, — показал старик вокруг себя своим посохом. — Но скоро поймёшь. Разберёшься в единстве сущего. В том, что ничего не проходит бесследно, и всё имеет своё и только своё направление.
— Куда? — Не понял я монолог ханта.
— Либо в мир Верхний, либо в Нижний, — посмотрел он на меня.
Ничего не поняв, я замолчал.
— Вот твоя собака, — показал старик кивком головы на Халзана. — Она потомок древних звёздных собак, но тебе это неизвестно. Потому что твой мир пока состоит из несвязанных между собой кусков. Ты же о том, что я тебе сейчас говорю, никогда не слышал. Потому и спрашиваешь меня, каким образом я узнал о тебе.
— То, что знание едино, я понимаю. Но не представляю, как этим можно пользоваться. И столь конкретно, — подошёл я поближе к старику.
— Когда-нибудь поймёшь, — улыбнулся хант. — Пойдём, хорошо, что приехал. У меня в чуме к твоему приезду всё готово.
Изучая Николая Константиновича, я невольно вспомнил хранителя. Для того тоже не существовало никаких тайн. Он знал все мои дела, всегда чувствовал мой приезд. Но седоголовый умел читать мысли.
«Интересно, а этот умеет? — подумал я.
— И читать мысли я тоже умею, — ответил на мой вопрос хозяин озера. — У обычных людей это несложно. Вот ты уже и закрылся, — остановился он, улыбаясь. — Школа-то у тебя хорошая, но Каюков здесь ни при чём, кто-то с тобой другой работал, — стал размышлять старик вслух.
Наконец мы подошли к одинокому берестяному чуму.
— Заходи, будь как дома, — показал на чум палкой хозяин.
Я зашёл в ветхое жилище и, сбросив у входа сапоги, уселся на оленьи шкуры.
— Ну что, ты так и не догадался, как я узнал о тебе и почему ждал тебя? — ставя передо мной низенький стол, посмотрел на меня хант.
— Смутно догадываюсь. Но тогда получается, что ты больше живёшь в мире духов, чем вот в этом плотном, — показал я на стенки чума.
— Так оно и есть, — тихо сказал старик. — Мне там интереснее. Плотная окружающая действительность скучна и однообразна. И ещё очень жестока.
Несколько минут хозяин чума молчал, а потом продолжил:
— А с тобою всё просто: когда ты приобрёл силу духа реки, я тебя увидел. Потом стал наблюдать, чем ты занят. Мне было интересно, зачем тебе Юган-Ики дал столько силы? Потом всё понял. Но не будь рядом с тобой духа твоего учителя, ты бы погиб.
— Духа моего учителя?
— Да-да, того, кто всегда приходит к тебе в трудную минуту.
— О присутствии какой-то силы мне говорил и Лисак Павлович, но он не понял, откуда она взялась.
— Каюков иногда не верит сам себе, — задумчиво сказал Николай Константинович. — Теперь ты понимаешь, что твоя сила и привела тебя ко мне. Сила магнит, часто она ведёт человека по жизни.
Николай Константинович налил в кружки горячий чай, разложил на столе откуда-то взявшиеся баранки и пододвинул ко мне сковороду с жареными щучьими потрохами.
Я, в свою очередь, опорожнил на пол чума свой дорожный мешок. Увидев пачки с индийским чаем, старый хант обрадовался.
— Хорошо, что чай привёз. По ночам можно долго будет беседовать, — сверкнул он своими серыми глазами.
К остальным продуктам старик был на удивление равнодушен.
— Скажи мне, Николай Константинович, куда делись с берега Косын-Лop все ханты? — открывая банку со сгущёнкой, спросил я хозяина.
— Почти все умерли, — спокойным голосом сказал он. — А кто уцелел, те уехали.
— Как это случилось? — задал я мучающий меня вопрос.
— Двадцать с лишним лет назад рядом с озером поставили буровую, — начал рассказывать старый хант грустную историю. — Буровики сразу поняли, что у хантов за водку можно добыть и пушнину, и рыбу. Вот и начался такой обмен. Через пару лет все в юртах спились, даже женщины и дети. И стали умирать. Никто уже не шёл ни на охоту, ни на рыбалку. Даже своих оленей на водку поменяли ханты. А на буровую вертолётами возили её ящиками. А когда буровой не стало, началась повальная чахотка. Её нам буровики привезли вместе с водкой. Вот и всё, — вздохнул старик. — Ты ведь шёл через кладбище, видел какое оно большое?
— Видел, — кивнул я. — Произошло страшное. Сейчас то же самое началось на Югане…
— Да, началось, — согласился со мною старик. — Скоро и Юган опустеет, как Торум-Ягун. Скоро все мы вымрем.
— Неужели ты никак не мог остановить своих соплеменников? — спросил я погрустневшего старика.
— Как их остановишь? Молодые взрослых не хотят слушать. Вот сейчас все они и лежат в могилах.
— А куда делись ваши дома? — задал я вопрос.
— В домах болели люди, после того как хозяев относили на кладбище, домики сжигались…
— Но почему вы не обратились к врачам в Сургут? Умирали от туберкулёза и молчали?
— Мы не молчали, мы просили о помощи, но нам никто не хотел помочь. В больнице говорили, что наши юрты слишком далеко, а буровой, чтобы к нам летать на вертолётах геологов, больше нет…
— Мерзавцы! — сжал я кулаки. — Деньги на вертолёты для обслуживания буровых у них есть. Но для помощи больным людям денег у государства не нашлось.
— Врачи несколько раз к нам прилетали, забирали больных детей и привозили лекарства.
— Но остальных бросили на произвол судьбы! — перебил я старика.
— Бросили! — кивнул он своей седой головой. — Так, Геша, вымер мой род. Последние люди Ворона, — посмотрел на меня своими пронизывающими глазами хранитель кладбища. Знал бы ты, кто мы на самом деле — люди Ворона?! Откуда мы пришли, и какие знания хранили наши шаманы?!
— Кое-что я слышал от Лисака Павловича. Ведь он тоже причисляет себя к роду Ворона.
— То боковая юганская ветвь хранителей знаний. Это не то, Геша. Лисак Павлович во многое посвящён, но не во всё, — отхлёбывая свежезаваренный чай, сказал хозяин чума. — Сегодня ночью я расскажу тебе, как появился на Земле род Ворона. Ты должен это знать, потому что и сам ты почти Ворон, — сказал загадочную фразу хозяин озера.
— А почему ты назвал мою собаку звёздной? — вспомнил я слова ханта.
