Ум же, напрягаясь, схватывает (Тебя) чрез любовь, И не может удержать, поражаемый страхом, И снова ищет, палимый внутри. Вообразив же (Тебя) на мгновение в сиянии Твоем, Он с трепетом убегает и радуется радостию. Ибо не может человеческая природа выносить того, Чтобы ясно созерцать всего Тебя — Христа моего, Хотя и веруем мы, что всего Тебя воспринимаем Чрез Духа, котораго подаешь Ты, Боже мой, И пречистую кровь и плоть Твою, Приобщаясь которых, мы исповедуем, что держим И вкушаем Тебя, Боже, нераздельно И неслиянно; ибо Ты не причастен Тления или скверны, но и мне сообщаешь Нетленную чистоту Твою, Слове, И отмываешь скверну пороков моих, И прогоняешь мрак беззаконий моих, И очищаешь позор сердца моего, И утончаешь грубость злобы (моей), И светом творишь меня, прежде омраченнаго, Соделывая меня обоюду прекрасным И осиявая меня светом безсмертия. И я изумляюсь и возгораюсь внутри, Желая Тебе Самому поклониться. Когда же я, несчастный, помышляю об этом, То, о чудо, нахожу Тебя в себе Пребывающим, движущимся, говорящим И делающим меня тогда безгласным От изумления пред неприступною славою. Итак, меня обнимает ужас и недоумение, Так как содержащаго все деланию Я вижу в сердце своем содержимым. Но, о чудная милость Твоя, Христе мой! Сколь безмерно снисхождение (Твое), Слове! Зачем пришел Ты к нищете моей? И как вошел в оскверненную храмину Ты, во свете неприступном обитающий, Боже мой? Как Ты сохраняешь ее неопалимою, Будучи огнем нестерпимым для смертной природы? Что же сотворю я достойное Твоей славы И что найду для столь великой любви? Что принесу Тебе, таковою славою И честию прославившему меня недостойнаго? Ибо меня, на котораго люди не считают достойным смотреть, А (тем более) ни говорить, ни сотрапезовать Совершенно не хотят со мною несчастнейшим, Ты, питающий всякое дыхание и естество, Неприступный для Серафимов, Создатель, Творец и Владыка всех, Не только зришь, и говоришь со мною, и питаешь (меня), Но и плоть Твою существенным образом Сподобил меня и держать и вкушать, И пить кровь Твою всесвятую, Которую ради меня излиял Ты закланный, Поставив меня служителем и литургом и таинником Этих (Таин), меня, котораго Ты знаешь, Всеведущий, прежде нежели веки сотворил И прежде чем произвел что–либо из невидимаго, Ибо видимое Ты составил впоследствии, (Знаешь, как) грешника, блудника, мытаря, Разбойника, сделавшагося самоубийцей, Презрителя добра, делателя беззакония И преступника всех Твоих заповедей. Итак, Ты знаешь, что это истинно. Как явлюсь я пред Тобою, Христе мой? Как приближусь к трапезе Твоей? Как буду держать пречистое тело Твое, Имея руки совершенно оскверненныя? Как воспою Тебя? как буду ходатаем за других, Не имея ни добрых дел от веры, Ни любви к Тебе, ни дерзновения, Но будучи сам должником, как Ты знаешь, Многими талантами, многими беззакониями. Недоумевает ум, безсилен язык, И никакого слова не нахожу я, Спасителю, Чтобы поведать о делах Твоей благости, Которыя Ты сотворил на мне, рабе Твоем. Ибо внутри меня горит как бы огонь, И я не могу молчать, не вынося Великаго бремени даров Твоих. Ты, сотворивший птиц щебечущих (разными) голосами, Даруй и мне недостойному слово, Дабы всем письменно и не письменно Поведал я о том, что Ты соделал на мне По безпредельной милости, Боже мой, И по одному человеколюбию Твоему. Ибо превыше ума, страшно и велико то, Что подал Ты мне страннику, Неученому, нищему, лишенному дерзновения И всяким человеком отверженному. Родители (мои) не питали ко мне естественной любви. Братья и друзья мои все насмехались надо мною; Утверждая, что любят меня, они говорили совершенно ложно. Сродники, посторонние и мирские начальники Тем более отвращались от меня, не вынося (меня) видеть, Чем более [хотели] погубить меня со своими беззакониями. Часто желал я безгрешной славы, Но не нашел еще ее в настоящей жизни. Ибо мирская слава, как я убедился,
