отчаянием' [с. 114]. Печаль вредит нам так, как моль одежде, а червь дереву. Съедаемая ею душа не может быть тем духовным храмом, о котором говорил святой Апостол Павел (См.: 1 Кор. 3, 16) [с. 114, 115].
Рождается печаль от неисполнения наших надежд, от неудовлетворенности желаний, но больше всего 'от нашей порочности' и действий злых духов [с. 115]. 'Бесовская печаль' особенно жестока — она упраздняет духовные плоды [с. 117]. Посему и эту болезнь надо с не меньшей заботливостью врачевать, а для сего должно освободиться от рождающих ее причин [с. 114] (Ср.: с. 118).
Однако в одном случае печаль, как и гнев, приносит пользу. Это бывает тогда, когда она происходит от покаяния в грехах, от желания совершенства и будущего блаженства; когда она бывает печалью ради Бога (См.: 2 Кор. 7, 10). Такая печаль смиренна, кротка, терпелива, послушна, 'как происходящая от любви к Богу' [с. 117].
Сродна с печалью шестая страсть —
Охваченная этой болезнью 'несчастная душа' расслабляется, впадает в духовную спячку, лень, беспечность, нерадивость 'ко всякому делу' [с. 120, 121]. Появляется 'страх места, омерзение к келье', отвращение и презрение к братиям, 'как к нерадивым и менее духовным' [с. 119]. Нападает дух уныния особенно около полудня, потому 'некоторые из старцев называют его бесом полуденным', о котором упоминается в девяностом псалме [с. 118].
Лучшим лекарством к лечению от уныния является труд. Потому египетские святые отцы не позволяли инокам быть праздными. В Египте составилась даже поговорка: 'Работающего монаха искушает один бес, а на праздного нападает бесчисленное множество бесов' [с. 133]. Авва Павел своим примером — беспрерывным трудом — учил, 'что без дела рук невозможно монаху пребывать на одном месте, ни достигнуть когда-нибудь верха совершенства, так что, хотя необходимость пропитания вовсе и не требовала этого, он делал для одного очищения сердца, собранности помыслов и постоянного пребывания в келье, или для победы и прогнания самого уныния' [с. 134].
Седьмая страсть (или, по слову преподобного Кассиана, 'седьмой подвиг против…')
'Иногда также внушает монаху, что достоинства и богатства, которых, может быть, никогда не мог бы и достигнуть, он очень легко получил бы, если бы оставался в мире. Также вдыхает в него суетную надежду в сомнительном, и в том, чего никогда не имел, восхищает суетною славою, как будто он сам то презрел' [с. 140]. Тщеславие может внушать желание искать степеней клира с целью учить других и давать пример святости прочим священнослужителям [с. 140, 141]. Свойства этой страсти старцы хорошо представляют 'под образом лука и чеснока, которые по снятии одного покрова оказываются покрытыми другим, столько оказывается покровов, сколько их будет снято' [с. 137]. Особенно опасным становится тщеславие, когда оно соединяется с добродетелями. 'Прочие страсти, — размышляет преподобный Кассиан, — при противоборстве противоположных им добродетелей, открыто, как бы ясным днем воюющие, удобнее можно победить и предостеречься их; а эта, прильнувши к добродетелям, вмешавшись в строй войска, сражается, как в темную ночь, и потому коварнее обманывает не ожидавших и не остерегавшихся ее' — под видом добродетелей пронзает и режет победителя [с. 135, 138].
В зараженных страстью тщеславия явно просматривается недостаток истинного смирения, поэтому и лечить сие надо путем избегания всего того, что может нас выделить из других, вызвать у людей похвалы. Во всех наших поступках должны проявляться заботливая рачительность и рассудительность. Сделанное хорошо подобает 'охранять с должным вниманием' [с. 138, 142, 143].
Восьмая страсть —
Признаки гордости очевидны: надменность, несоблюдение каких-либо правил послушания или подчинения, упрямство, превозношение, самомнение, самонадеянность, пренебрежение интересами других, холодность к благочестию, даже крикливость в разговоре, 'в молчании досада, в веселии громкий, разливающийся смех, в печальном случае неразумная скорбь, в ответе строптивость, в речи легкомысленность… Она не имеет терпения, чужда любви, дерзка для нанесения оскорблений, а к перенесению их малодушна…' [с. 158, 159, 161, 162].
Победить страсть гордости — 'этого злейшего духа' — возможно лишь с помощью благодати Божией, милосердия Божия, полагая в основание страх Божий и стяжая смирение, 'которое происходит от кротости и простоты сердца' [с. 148, 162]. Без усилий и трудов невозможно достигнуть евангельского совершенства, но и 'одними трудами никто не может достигнуть совершенства без благодати Божией' [с. 150]. На этом победоносном пути огромное значение имеют постоянные размышления о страданиях нашего Спасителя и всех святых, о том, что 'искушающие нас обиды столько легче, сколько дальше мы отстоим от их заслуг и поведения', также о том, 'что мы через короткое время переселимся из этого века, и по скором окончании этой жизни мы тотчас будем соучастниками их' [с. 164]. Последние размышления весьма полезны не только для истребления гордости, но и всех пороков.
Все восемь страстей, указанных преподобным Кассианом, искушают весь человеческий род, но нападут они не на всех одинаково. 'В одном главное место занимает дух блуда; в другом преобладает ярость; в ином властвует тщеславие; а в другом гордость господствует' [с. 250, 251]. Отсюда вытекает правило, что главное внимание должно направить на искоренение господствующей страсти, той, которой 'раболепствуем' [с. 251], 'которая больше нападает на нас' [с. 261].
Первые шесть страстей (чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль и уныние) соединены между собой неким 'сродством', 'так что излишество первой страсти дает начало последующей'. Так, 'от излишества' чревоугодия происходит блуд, от блуда — сребролюбие и т. д. В подобном же порядке надобно и сражаться против них, чтобы вырвать их корни. Так, чтобы победить уныние, надо изгнать печаль, чтобы попрать печаль, должно погасить гнев, и т. д. Последние же две страсти (тщеславие и гордость) также связаны подобным образом, но только между собой: тщеславие рождает гордость, чтобы истребить гордость надо избавиться от тщеславия. С первыми шестью страстями в таком союзе они не состоят. Более того, 'по истреблении тех эти сильнее плодятся, и по умерщвлении тех живее возникают и возрастают'. Этим двум страстям подвергаются особенно тогда, когда одержана победа над прочими страстями [с. 246, 247].
К восьми страстям преподобный Кассиан присоединяет еще два порока: идолопоклонство и хулу, но не ставит их в указанную выше взаимосвязь. О них он лишь свидетельствует: идолопоклонству и хуле 'было подвержено множество нечестивых язычников и богохульных иудеев' [с. 258].
Таким образом, победив сильнейшую страсть, легче одержать победу над последующими — слабейшими. Однако надо остерегаться, чтобы в противоборстве первичной — главной страсти и не обращая внимания на прочие, не быть неожиданно уязвленными и от них [с. 251].
Совершенной чистоты достигают тогда, когда помнят, что Бог видит и знает не только все дела, но и самые тайные мысли, и когда верят, что за все сокровенное, сказанное и сделанное должно будет дать отчет на последнем и Страшном Суде [с. 83].
С победой над страстями прекратятся и происходящие от них пороки, а их место, с Божией помощью, при усердии подвижника, займут противоположные им добродетели. О последнем уже упоминалось при рассмотрении творений преподобного Иоанна Кассиана Римлянина.
