— Здорово работают! Ташкентская милиция приезжала?
— Зачем?! — Тот даже обиделся. — Янги-Юльская! Ташкентцы были и уехали! У них свои дела! — Он неожиданно оказался в курсе дела.
— Все равно молодцы!
Он расплылся в улыбке.
— Аскер — мой младший брат. Начальник инспекции по несовершеннолетним…
— Вы тоже в милиции? — Анастасия послала ему ослепительную улыбку.
— Нет! Я в «Галантерее» сижу. Против базара. Заходи! Кимсан, меня зовут…
Чернышева и Ченя тем временем сунули в два разных автобуса. Милицейские машины развернулись. Зеваки, не торопясь, покидали площадь.
— Слушай, — сказал Крончер, — я свяжусь с нашим эмиссаром в Москве. Может у него здесь есть связи…
— Алекс, — она посмотрела на него куда теплее, чем прежде. — Давай не торопиться. Я осмотрюсь и скажу, что надо делать.
Анастасия послала Алекса к дежурной части Янги-Юльской милиции.
— Если Виктора выведут, чтобы посадить в машину, запиши номер. Возможно приедет из Ташкента большое начальство… Никуда без меня не уходи. Если спросят, скажешь: жду сестру…
Он вдруг заметил, что они говорят, как давно и коротко знающие друг друга люди.
Что-то в лице Крончера заставило ее приглядеться к нему внимательнее: спросить:
— О чем-ты?
Алекс смутился:
— Как ты себя чувствуешь?
— В смысле…
— Я слышал: если почки больны, надо пить много жидкости…
Она усмехнулась.
— Очень трогательно. Спасибо.
— Ты далеко?
— Звонить. Ладно, с Б-гом! — отрывисто бросила она.
— С каким? — он озорно улыбнулся.
В изолятор временного содержания Чернышева не отправили. Он сидел в небольшом гадюшнике при дежурной части и на него составили обычный акт об опьянении.
Синяки и ссадины, полученные в схватке с Ченем, красноречивее, чем, что бы то ни было, свидетельствовали в пользу обычной пьяной драки. Понятые — два прикрепленнных к отделу дружинника — тут же с готовностью поставили под ним свои не очень ловкие подписи.
Никого из начальства на месте не было. Всем заправлял ответственный дежурный.
Спорить с ним было бесполезно, как и что-либо доказывать.
Из гадюшника Чернышев мог следить за действиями наряда. Все было годами отработано и знакомо. Даже не понимая языка, по реакции милиционеров можно было догадаться, что вокруг происходит.
Всем заправлял толстый, с симпатичными ямочками на щеках майор из породы любителей пожировать. Он не составлял никаких документов, ничего не записывал. Большую часть времени простаивал у окна, глядя на улицу.
Обед ему принесли из кафе, может из ресторана. Майор ел, не торопясь, со вкусом. Рассеянно работал вилкой и ножом, часто вытирал жирные губы и потное лицо аккуратно расстеленной на коленах салфеткой.
Виктора он ни о чем ни разу не спросил.
Чернышев с ходу угадал в нем опытного и нечистого на руку ленивого добряка, ветерана советской милиции.
Подстать ему был и помощник — худощавый, с плутоватым темным лицом малый. Этот — ни на минуту не оставался без дела: принимал факсы, обыскивал пьяных, считал изъятые у них деньги, составлял протоколы. Понятые, не глядя, подмахивали подсовываемые им бумаги. И то не сразу — потом, когда накапливалась пачка бланков.
Виктор прикинул, что к концу смены наряд запросто соберет себе на кабак. А дежурному к утру просто отстегнут его долю…
Спустя короткое время после того, как его и Ченя доставили в отдел, в дежурке появилась уже знакомая Виктору старуха- китаянка.
— Салам-алейкум, господин майор…
Она по-прежнему была в длинном простом платье и деревяных башмаках. Грязно — серая коса ее болталась сзади на спине.
— Я могу с вами поговорить?
Дежурный окинул ее равнодушным, хотя и подобревшим после обильного обеда взглядом, однако все же поднялся, провел в служебку.
Поравнявшись с клеткой, где сидел Чернышев, китаянка молча и безразлично прошлась по нему взглядом. Словно ничего не увидев, кроме пустоты, повернулась в другую сторону.
Через несколько минут так же бесстрастно она прошла к выходу.
Дежурный теперь следовал позади. Движения его утратили прежнюю уверенность и отдавали неожиданной суетливостью.
Старуха даже не оглянулась.
Дежурный сразу же принялся кого-то разыскивать по телефону. Чернышев напряженно прислушивался.
Майор созванивался с коллегами. Несколько слов в разговоре были произнесены по-русски, но они мало о чем говорили: «понимаешь», «блин»…
Слова-паразиты, перекочевавшие из чужой лексики, теперь, видимо, надолго приклеились к узбекскому, хотя в нем, без сомнения, существовали и свои собственные аналоги. В Афгане Марс как-то рассказывал, что в тюркских языках у одного только слова «красавица» существует 24 синонима…
В конце-концов, майор дозвонился до своего начальства. Все разговоры в дежурке сразу стихли.
Чернышев снова ничего не понял.
И вдруг…
Ключевое слово оказалось латинским. Оно вонзилось в мозг, как заноза, и сразу все объяснило.
«Депортация…» — проскочило в одной из фраз.
Произнес его кто-то на другом конце провода, майор только повторил. Он весь сиял от удовольствия. Старуха, видимо, об этом и просила. И приходила, надо думать, не с пустыми руками…
Положив трубку, майор что-то громко сказал по-узбекски.
«Отработал гонорар… — зло выругался про себя Чернышев. — Итак, депортация. Высылка из страны, как мера уголовного или административного наказания…»
Воспользовавшись моментом, он спросил у помощника, случайно оказавшегося рядом с его клеткой:
— Че? Китайца назад? Обратно в Китай?
Тот возразил машинально:
— Зачем? Он из России приехал…
В кирпичном здании Междугородней неподалеку от базара клиентов на этот раз было больше. Очередь двигалась медленно.
Телефонистка поминутно отвлекалась:
— Кто заказывал Джизак 5-76-22. Абонент не отвечает…
— Маргелан, вы слышите меня, Маргелан…
Анастасия, наконец, протиснулась к стойке:
— Срочный! Можно без очереди? Я уже была у вас…
— Пожалуйста, женщина.
Ожидание оказалось достаточно долгим и изматывающим, но Анастасия даже не присела.
Наконец, вызвали ее:
