'тайные' (и, соответственно, разделение определенных слов, сюжетов, изображений, песен) существовало и у греков времен Элевсина, и у папуасов. Эта система – не символична, а совершенно реальна. Меня восхищает, как за две тысячи лет существования Элевсинских мистерий со многими тысячи посвященных, в гуще болтливых, скептических и записывающих все подряд философов и прочих интеллектуалов, тайна Элевсина была сохранена так прочно, что по сей день едва восстановима.
(Что же собираюсь делать я, описывая мистерии? Никоим образом не 'бросать жемчуг свиньям'. Жемчуг останется надежно защищен, святую святых и не опишет мое тупое перо, и не уловит ваш рыскающий глаз. Как в альпинистском походе или психеделическом трипе, любые части снаряжения или места могут быть показаны постороннему; но что происходит, зачем и почему, для него навеки останется тайной.)
Безусловно, та же таинственность заложена в практике психотерапии. В самых 'народных' и 'попсовых' ее вариантах присутствует тайна, рожденная хотя бы только огромной трудностью передачи 'внутренних' событий практики вовне. Почему так часто столь важные события и переживания происходят в простом кругу разговаривающих людей или в таких сценически бедных психодраматических или гештальтистских постановках?
Болтуна ждет наказание. Казнь – в древнегреческие времена (есть интересное исследование о том, что Сократ был казнен как раз за разглашение тайн Элевсина). Даже избегнув социальных наказаний, нынешний болтун неизменно поражается на поле психологическом. Интересно, что обычно за разбалтыванием следует не только (почти 100% ) непонимание, но именно наказание. Самый обычный пример: участник 'Дионисийской мистерии' сразу после возвращения попытался поделиться со своей девушкой богатством своих переживаний 'оргии', телесного общения с несколькими женщинами и мужчинами. Явного секса не было там, но это не помогло 'наивному юноше' избегнуть скандала – да какого!
Дойдя до десятой главы этой книги, вы увидите еще один пример правильности этой леммы про болтунов и наказания.
_________
В каком смысле мистерию можно назвать психотерапевтической практикой? Вообще говоря, это не очевидно. Выше я подошел к описанию мистерий как продолжения психотерапии, аналогичной какой- нибудь 'поддерживающей группе'. На самом деле, когда я думаю о взаимоотношениях мистерии и психотерапии, на ум мне просятся любовь и медитация – они обе очень терапевтичны, но это лишь один из их неглавных эффектов. В сказке о психотерапии все-таки сильно ощущается запах больницы, причем даже 'неотложки', какой-то резкой борьбы за жизнь, целебного вмешательства, кардинальных перемен. И любовь, и медитация, и мистерия – гораздо шире, глубже и значительнее для человеческой души. Это нисколько не умаляет огромной важности каждой из них в процессе реальной психотерапии.
Мистерия очень явственно связана с вдыханием жизни, одушевлением омертвелых, недоразвитых, забитых, а потому больных частей личности. Это безусловно терапевтическое воздействие. Патологизация психики происходит 'согласно купленным билетам', когда личность искажается чрезмерным отождествлением со своей ролью (семейной, социальной или любой другой). Те части личности, которые не вмещаются в это 'прокрустово ложе', мертвеют, бунтом рвутся в проявленность, прозябают в недоразвитом состоянии, воспаляются. Часто 'луч сознания', проникающий в их 'темницы', то есть осознавание, символическая интерпретация, покровительственное или робкое признание вовсе не достаточны для исцеления. Очень часто, уже поняв в какой-то мере необходимость заботы о недоразвитых сторонах собственной души, человек пытается накормить ее примерно тем же фуфлом, которым его кормит общество: обещаниями, размытыми угрозами, лозунгами, 'программами развития' или 'реальностью третьего порядка' вроде телевизора. Это тоже обычно не работает, то есть не исцеляет; телевизор не терапевтичен, как ни крути. Мистерия же выводит человека на реальную встречу с собственными комплексами, причем в той специальной обстановке, где его обычные стили поведения (поддерживающие его невротические шалости и горести) невозможны или неадекватны. На этой встрече действия просты и навязчивы, как на низкопробной дискотеке. Вместо болтовни, фантазий или запутанной символики, я приношу (например, Марсу или Дионису) всего себя, когда бегу, ночью, голый, по дороге, и вместе со всеми кричу: 'Эвоэ!' При этом я не лечу себя – но выздоравливаю.
Выздоровление следует за проработкой 'коллективных' или 'архетипических' тем (к которым, так или иначе, сознательно или (чаще) бессознательно, все равно сводится индивидуальная психотерапевтическая 'проработка'). Выздоровление наступает потому, что соответствующая часть моей души получает свою 'порцию крови' и оживает. Выздоровление, в конечном итоге, является всего лишь вопросом практики – так происходит. Почему рождению детей так часто предшествуют поцелуи? Так задумали боги.
Глава 2. Дионисийская мистерия
– Да! И сольются в поцелуе мучитель и жертва; и злоба, и помысел, и расчет покинут сердца, и женщина…
– Женщина! – затрепетал Семеныч. – Что? Что женщина?!
– И женщина Востока сбросит с себя паранджу! Окончательно сбросит с себя паранджу угнетенная женщина востока!
Я выбрал для своей первой иллюстрации Диониса – прежде всего, конечно, по личной своей пристрастности и 'верности патрону'. Но не только: я думаю, что именно он вдохновляет и покровительствует огромной части нынешней психотерапии, со всем ее пафосом освобождения от гнетущей власти социума или собственных 'комплексов', обычной атмосферой 'глотка воздуха' и терапевтами, так часто любовно близкими с алкоголем, марихуаной или ЛСД.
Итак, Дионис. Его миф, в самом пунктирном пересказе, сводится к нескольким сюжетам:
1. Множественное происхождение со всевозможными смешениями 'неколебимо твердых» семейных ролей (его вынашивала мать, родил отец и переродила бабка); его мать, к тому же, была человеком, а отец – богом.
2. Над ним тяготело проклятие семейных разборок (ревность Геры, жены отца), и отсюда:
3. Его воспитывали как девочку на женской половине чужого дома;
4. В юности он сошел с ума, и был безумен долгое время; но, несмотря на это (и, естественно, благодаря этому):
5. Он изобрел вино и научил его изготовлению людей.
6. Он собрал вокруг себя армию нимф, сатиров и менад (буйствующих женщин); и это была армия не только в переносном, но и в прямом смысле, поскольку с нею он покорил немало городов и государств, когда
7. Устанавливал культ своего почитания по всей Греции и Малой Азии, при котором
8. Его последователи впадали в священное безумие, с неистовой силой бегали по полям и холмам и разрывали на части встретившихся им крупных животных (вплоть до быков) и нередко – людей.
9. Своих противников он также поражал безумием, губительным для окружающих, но – необратимым.
10. Он женился на Ариадне, сразу же после того, как ее оставил на морском острове Тесей (после всех их критских приключений с Минотавром).
11. Он изобрел театр.
12. Он вывел из подземного царства свою мать (одна из единственных удачных попыток того, что пробовали многие боги и герои) и дал ей место на Олимпе, где
13. После основных своих приключений сел по правую руку своего отца, Зевса (место уступила ему Геста, богиня домашнего очага).
Для психологических процессов я прежде всего обозначил бы Диониса как бога вина и священного
