омолаживаться. Да и вообще, благодаря непрерывному общению с нестандартными юными подругами по ремеслу, она за последнее время стала весьма уважаемой и опытной ведьмой, у которой самой появилось десяток подчиненных и слуг. Кольгримма носила высокое звание майора медицинской службы, что подтверждали погоны, нашитые на ее одеяние. Но больше всего ей нравился личный нагрудный значок, на котором змея что-то слизывала со стенок бокала, ласково обвив туловищем за ножку. Кольгримма иногда себя даже олицетворяла с этой пресмыкающейся. В смысле мудрости, конечно.
С другой стороны от осажденной крепости, возле лагеря, по приказу конунга принялись возводить макеты стен и элементов башен. По гениальной, правда заимствованной мысли Великого конунга, истинно верной звучащей звонкой струной сквозь времена и миры — грянул рефрен будущих беспощадных учебных поединков 'Тяжело в учении, легко в бою'. Отряды уже и так каждый день сходились на учебных ристалищах, где вооруженные затупленным или деревянным оружием проверяли друг у друга на прочность боевые доспехи и тактические варианты построений. Теперь эти рутинные занятия им предстояло разнообразить кропотливым изучением плюсов и минусов штурмового дела. Это был первый, а заодно и третий вариант штурма. Первый потому, что в первую очередь, по итогам поединков и тестов, лучшие солдаты отбирались в особый полк: 'гвардию' — с особым наименованием 'Могикане', общей численностью до тысячи бойцов с полуторным жалованием. Из этой доморощенной 'гвардии' комлектовался взвод 'спецназа' — именно те, которые и пойдут на острие операции 'Дворец Амина'. Конунг сразу им назначил пятикратный размер как довольствия от базы, так и будущей доли в добыче, поэтому мотивация у парней находилась на самом максимуме.
Полководец сделал указание Скарви особое внимание уделить религиозному воспитанию этого элитного отряда, но в самой ненавязчивой форме. Он поставил непростую задачу, так как выделенные 'избранные люди', хоть и питали определенный пиетет перед конунгом и его ближним окружением, мгновенно задрали нос и попытались себя вести непотребно. Пришлось показательно опускать на землю и освобождать от излишков спеси.
Одного, после неуклюжего комплимента чумазой и воняющей серой Марине, из взвода отчислили и посадили на гаупвахту. Марина, видимо, не поняла истинного смысла его слов, произошло банальнейшее недоразумение, но девушка все равно пошла в слезы и истерику. У нее ничего не клеилось и поэтому хакерша последнее время ходила чересчур нервная и раздраженная. Ей остро требовалась психологическая разрядка. Больше всего Марину раздражало, что Влад ее даже не пытается как-то 'замотивировать', если не проорать, то хотя бы мягко пожурить. Конунг, который наигранным равнодушием и отсутствием интереса к делам Марины и был на самом деле во всем виноват, в этой ситуации тоже 'потерять лицо' не мог, и принял меры, правда, очень мягкие. Тем же вечером Марина раскаялась и попросила отменить наказание. Несмотря на все теперешние закидоны — она была умничкой. Даже пошла на гаупвахту на ночь глядя и переговорила с солдатом.
На следующий день, без вины виноватого, но, тем не менее полностью раскаявшегося, зарвавшегося 'спецназовца' восстановили в отряде, но без содержания. Вообще. Типа — кормят и так на халяву, оправдаешь в бою — все восстановят, и вообще скажи спасибо, что голову сохранил. Конунг всем показал, что за свою собственность, 'жен-ведьм' или 'дочерей-ведьм' — 'пасть порвет и моргала выколет' невзирая на чины и звания. Наемники очень высоко оценили это правильное для руководителя качество.
На следующей неделе произошла еще парочка инцидентов, из которых самым ярким оказался связанный с дракой и зарезанной проституткой. Конунг совершенно не удивился, когда основным фигурантом по этому делу прошел тот же боец, который только что отсидел на гаупвахте — против закона парных случаев не попрешь. И тут Влад, вспомнив одну из самых ярких королев эпохи Нового Времени, на судилище выдал фразу: 'Спецназ этого сделать не мог, потому что это спецназ. Лучшие люди. Кто хочет с ними хольмганг или эйвинги провести — в явочном порядке. После конца осады. Пока можете оставить заявку на дуэль в административном отделе'. На этом суд кончился, обвинение, получив мешочек с серебром в лоб, рассыпалось, а все присутствующие глубоко задумались.
Локального воспитательного эффекта Влад, конечно, достиг, но по ходу пьесы, для пяти тысяч здоровых мужчин в его подчинении, требовалось и более доходчивые аргументы для поддержания дисциплины. Так как никакого желания, кроме гаупвахты, заводить еще и тюрьму, в качестве расширения пенитенциарной системы конунг не испытывал, а плаху и виселицу использовал просто как натюрмортную бутафорию, воздействуя больше на зрительное восприятие, требовались нестандартные решения обыденных для любого человеческого социума проблем, так хорошо и доходчиво описанных в теологических первоисточниках и относящихся к семи смертным грехам.
На следующий день, пикинер из так называемых 'могикан', украл жалование у своего друга, а затем, когда тот его обличил, взял и зарезал, будучи к тому же в подпитии. Конунг на процессе метал молнии и обрушивал громы, и был особенно суров и страшен. После открытого суда, провинившегося, сделав анестезию рукояткой меча, связали клубочком, положили на 'ложку' требуше и зашвырнули в крепость Ногт. На последнем этапе траектории, голубь-разведчик внезапно ожил и страшно заверещал. Затем его размазало об башню. Командиров незадачливого летнаба разжаловали в рядовые.
Марина с Катей весь следующий день с Владом демонстративно не разговаривали, и по лагерю пошли упорные слухи, что 'ведьмы' до последнего упрашивали конунга сменить наказание. Результатом такой политики двойных стандартов стало то, что при последующих нарушениях, друзья и доверенные лица, а также командиры провинившихся, не эпизодически общались с Катериной, а уже целенаправленно шли сначала искать 'хакерш', а уже потом топали с адвокатскими намерениями в 'ЦУП' — Центр Управления Полетами, теперь, как всегда с нелинейным юмором, называл Штаб Влад.
Судебная система опять, как и везде, стремилась обрасти механизмом сдержек и противовесов, основанными на взятках и откровенном кумовстве. 'Ну, прямо как на родине' — с умилением как-то подумал конунг.
Пришлось Владу на следующем заседании подговорить Скарви взять под защиту неофита, который, после изобличения в грехах, покаялся, а затем своей жизнью и уже именем Маниту поклялся, что больше не будет так косячить. Его показательно оправдали и не назначили даже самой маленькой виры. Народ, глядя на такие дела, снова крепко задумался.
Посещаемость вечерних проповедей Мудрого Скарви первоначально даже скакнула на порядок. Пусть ажиотаж и уменьшился через неделю, но перед конунгом отчитались о стопроцентном увеличении вставших на 'тропу Маниту'. Все больше и больше людей в лагере щеголяло с продолговатой, круглой в сечении палочкой на шнурке или цепочке, висящей на шее, и с томагавком, заткнутым за пояс. Эти два модных элемента, символа новой религии, начинали носиться все более масштабно и осознано.
Конечно, это все были мелочи жизни. Армия наемников постепенно обрастала уставами и обычаями, в жизнь каждого солдата настойчиво стучалась религия, выступая, кроме дисциплинирующего элемента, скрепляющим цементом межличностного общения и объединяя всю массу людей единой направленностью общего вектора веры и ценностей.
Спецназовец Трой осторожно, пытаясь мысленно, как учили, размазать в тонкий блин боль, потер ушибленную ногу. Он и его тройка опять не уложились в норматив, заданный беспристрастными, а оттого жестокими песчинками часов. Второй раз подряд тренировка заканчивалась неудовлетворительными результатами. Спецназ все никак не мог правильно, вовремя и без потерь провести учебный штурм полномасштабной имитации донжона замка. Неприятности усиливались еще и тем, что на тренировке присутствовал сам Вальдур Арвенстарский, который мало того, что наблюдал за учебой бойцов, так еще и после проводил детальный и въедливый разбор полетов. И сегодня, именно учебный штурм испытывал на себе весь гнет внимания высшего командования. Нет, чтобы продолжать смотреть на то, как тренируется в спаррингах второе отделение, или проходит полосу препятствий третье. Полоса препятствий в лагере наемников была местом популярным и служила чем-то вроде тараканьих бегов — негласный тотализатор по итогам соревнований бойцов на ней процветал.
Сейчас 'крикливая Ваша Светлость', пыша неудовлетворением, вскарабкался по приставной лесенке на третий, самый высокий этаж учебной башни и стоя между макетов мебели принялся за разнос обеим тройкам. Большую часть речи составляла обсценная лексика, что правда, делало речь весьма доходчивой.
— Еще раз спрашиваю, — орал конунг. — Джит, что ты двигаешься, как самка беременного осла?
