В ответ на слова Моха у остальных загорелись глаза. Они напомнили мне голодных зомби из второсортного кино.
Что-то было не так. Они всегда меня беспрекословно слушались. А сейчас их отрицательные эмоции прямо-таки давили на меня.
Похоже, я потерял контроль.
— Что, не получили на лапу и заверещали? — выпалил я, пытаясь хоть как-то их смутить. — Крысы всегда бегут с тонущего корабля. Что ж, раз вы крысы, флаг вам всем под хвост и прямая дорога в море!
— Ты кого крысой обозвал? — надвинулся на меня Сазан. Он был выше меня на целую голову и весил килограмм на тридцать больше, так что получилось внушительно. Дремучий случай, одним словом.
Но я не собирался поджимать хвост и спасаться бегством.
— Я сказал только то, что сказал. А теперь жду объяснений от вас. Вас что-то не устраивает? Шли бы без меня, раз такие умные.
Вперед шагнул Ига, он больше не прятал глаз.
— Дело не только в Сделке, — хмуро сказал он; это слово снова было произнесено с большой буквы. — Мох говорит, ты нас сдал.
От такого заявления у меня даже ноги подкосились. Мне показалось, что я ослышался. Даже не так, что я оглох, выжил из ума, и у меня начались галлюцинации.
— Чего-чего? — обалдел я. — Мох говорит — что? Я сделал — что?
— Сдал нас, — повторил Игаев и повернулся к Мохову: — Братан, повтори.
— Да уж, повтори! — взвился я. — Давай, смотри на меня и объясни, кому это я вас сдал?
У Мохова испуганно забегали глаза, и он нервно облизал пересохшие губы, но все же заговорил:
— Это… я и говорю… Змей сегодня все выложил нашему учителю. Рассказал, кто такие банда Змея… Вот.
Это его 'вот' меня добило и, сам не знаю почему, я просто начал смеяться. Наверно, этот смех был скорее истерическим, но я никак не мог сдержаться. Совсем дураки или прикидываются? Я бы их сдал! Ну конечно, сидел я дома, сидел, а потом вдруг подумал: 'Чего это я дома сижу, лучше в тюрягу сяду'. Так что ли?
Отсмеявшись, я выпрямился, поднял голову и, обведя взглядом всю компанию, четко и с расстановкой произнес:
— Я… никого… не… сдавал…
— Зачем Моху врать? — Сазан равнодушно пожал плечами и сам себе ответил: — Не зачем.
Остальные молчали. Все стало ясно: меня порешили, вынесли приговор. Просто так с главарями банд не прощаются, таких, как я, не смещают, с ними кончают. И у них получится: восемь на одного. И убегать я не стану. Во-первых, догонят, а во-вторых, гордости у меня больше, чем чувства самосохранения.
— Значит, зоветесь теперь бандой Сазана? — спокойно поинтересовался я.
— Выходит, так, — его улыбочка полоснула меня, как нож. Все смотрели на меня и, видимо, мысленно прощались. Дремучий случай, какой прекрасный день!
'Какой прекрасный день! Какой прекрасный пень! И песенка моя…' — запел в голове мышонок из старого советского мультфильма.
Не видя для себя никакой альтернативы, я без замаха ударил Сазана по квадратной челюсти.
И понеслось.
Вы когда-нибудь дрались с восьмерыми, трое из которых по комплекции в два раза больше вас? Нет? И не пробуйте. Точно помню, что разбил Сазану нос… За себя мне стыдиться нечего, я хорошо дрался, я бы смог уложить двоих, даже троих, но не восьмерых, я же не Супермен…
Помню хруст ломаемых ребер. Моих и чужих.
Помню как упал на мокрую землю… Помню удары тяжелых ботинок по почкам… Помню чей-то голос (но не помню чей): 'Кончай его, Ига, ты в этом лучший'.
А ведь Иге я верил больше остальных, я был в нем уверен. 'Пацаны против меня не пойдут', - так, кажется, я думал всего лишь какой-то час назад. Теперь я понял, что ошибался, понял, задыхаясь на земле и захлебываясь собственной кровью. Умные учатся на чужих ошибках, дураки — на своих. Я был дураком. И теперь мне представился последний шанс в этом убедиться в очередной раз.
— Кончай его, Ига! — на этот раз я разобрал голос Мохова. Парень смелел прямо на глазах…
Ига подошел ближе и склонился надо мной, в его руках сверкнуло лезвие. 'И ты, Брут', - пришло мне на ум, но, закашлявшись кровью, я не смог это произнести, да никто из этих ребят, кроме Моха, и не знал, ни кто такой Брут, ни кто такой Цезарь.
— Ты предал друзей, Змей, — прошептал Ига мне на ухо.
В голове было пусто, небо кружилось. На одной силе воли я удержал ускользающее сознание, сплюнул и прохрипел:
— Не… друзей… — за что получил новый пинок ботинком и резкий удар ножом под ребра.
Как бы издалека донесся голос:
— Пошли, пацаны. Готово.
'Готово… — медленно проплыло в голове. — Быстро…'
Они ушли. А я остался. Лежал на земле навзничь, истекая кровью, а с неба лил долгожданный дождь.
В глазах потемнело.
Умереть в шестнадцать лет… Дремучий случай…
Это было последним, о чем я еще подумал ясно. Потом стало темнеть и все перепуталось. Надо мной пронеслось что-то белое. 'Мама?' Мне показалось, что это она пришла за мной, но нет, это была незнакомая мне женщина, потом она исчезла, а я отключился.
2 глава
13 сентября
Если ты говоришь, что никому не веришь, что это значит? То, что ты не веришь ни одному из живущих на земле, верно? Если так, то как насчет мертвых?..
— Пей, — прорвалось в мое сознание, словно издалека, и чья-то грубая рука влила мне в рот что-то теплое и терпкое на вкус, видимо, какой-то травяной настой, но точно не алкоголь. — Пей, — приказ повторился, и я попытался еще раз сглотнуть противную субстанцию. — Вот и молодец, — раздалось в ответ.
Все тело ломило, вместо нормального дыхания получался какой-то хрип, и каждый вздох отдавался болью.
Где я? Что со мной?..
Ах да…
Я вспомнил, как меня убивали на кладбище. Вспомнил лицо Иги, перекошенное от злобы и сожаления. Злобы и сожаления… Боже, какое нелепое сочетание! Я застонал.
Выходит, меня не убили? Или все-таки? Нет, в раю мне не место, а в аду, для меня нашлось бы что- нибудь, похуже, травяной настойки. Значит, я все-таки живой.
Мне не хотелось жить.
Боль была везде. В каждом вздохе, в каждой мысли.
Умереть… Это желание было особенно острым.
Умереть, чтобы не чувствовать…
Умереть…
Но боль не уходила, а я не умирал.
Нужно открыть глаза. Эта мысль пришла более четкой, чем предыдущие.
Нужно открыть глаза.
