вспомнил, что нужно подстричься.
— Здравствуй, внучек, — бабушка появилась на скамье прямо рядом со мной.
— Привет. Я не очень тебя отвлек?
Бабушка улыбнулась своей теплой бабушкиной улыбкой. Так умеют улыбаться только родные и близкие люди.
— Погода плохая, все соседки по домам попрятались, сплетни не послушаешь.
— Соседки тебя не видят? — спросил я.
— Слава богу, нет. Перепугались бы. А так хорошо, гуляю, сижу с ними рядом на солнышке, слушаю, как раньше.
— Я скучаю, — признался я. — И мне так стыдно, что при жизни часто забывал про тебя и обижал. Да и сейчас…
— Ну что ты, — она протянула руку ко мне, но она прошла насквозь.
Я вздохнул. Сейчас я бы многое отдал за одно бабушкино объятие.
— Тебе плохо? — заботливо спросила она. — Поэтому ты меня позвал?
— Поэтому, — признал я. — Ты была знакома с Димой… Березиным?
— Конечно, — у бабушки даже не возникло вопроса, о ком я говорю. — Твоя мама его очень любила. Она нас познакомила. Должна признать, он мне понравился, я и подумать не могла. Что у них все так закончится.
— Закончится мной?
— Расставанием, глупенький, — пожурила она меня. — Ты — это подарок, плод большой любви.
— Мама его возненавидела тогда? — спросил я главное, что меня интересовало. — Почему она не сказала ему, что оставляет ребенка?
— Ну что ты, — она покачала головой. — Она не злилась на него. Она надеялась, что пройдет время, и он одумается и разыщет ее.
— Но этого так и не произошло, — закончил я.
— Так бывает, — на губах бабушки была улыбка, а в глазах мудрость. — Ненависть она к нему никогда не испытывала, только сожаление. Твоя мама умела прощать. А ты?
Я непроизвольно поежился под ее взглядом.
— Я ненавидел образ отца, Диму я ненавидеть не могу.
— Тогда чего же ты мучаешься, если все для себя решил?
— Не знаю, — я закусил губу, — все это неправильно.
— Все к лучшему, внучек, что бы ни случалось, все к лучшему. Никогда не забывай об этом.
— И что же мне делать?
Она снова улыбнулась. Таким взглядом смотрят матери на своих малышей, которые пытаются сделать первые шаги, но у них не получается, и они снова и снова падают на попку.
— Мы просто живем дальше, — сказала бабушка. — Просто живи. Ты любишь Диму, и он любит тебя. И поверь мне, совершенно не важно, кем вы являетесь друг для друга по родству. Мы просто живем дальше. Запомни это. Иногда обстоятельства складываются совсем не так, как бы мы хотели, но карты розданы, приходится играть теми, что нам достались. Вы с Дмитрием стали не чужими задолго до того, как ты узнал, что он твой отец, поэтому нет смысла накручивать себя и придумывать несуществующие проблемы.
— Спасибо, — искренне сказал я. Мне становилось легче с каждым произнесенным ею словом.
— Не за что, — снова улыбнулась она. — Ты хотел бы еще что-нибудь узнать о своих родителях?
Если бы она не спросила, я, наверное, постеснялся бы спросить сам.
— Как они познакомились?
Бабушка рассказывала охотно. Мы просидели в парке не меньше двух часов. Я спрашивал все. Где познакомились, как часто встречались, куда ходили.
Если бы меня спросили, зачем мне все это, я не смог бы ответить и самому себе. Просто иногда лучше разом выдавить нарыв и оставить его засыхать.
Мне было приятно ее слушать, словно я перенесся назад в детство, когда она рассказывала мне сказки перед сном. Ее голос звучал умиротворяюще. Становилось легко и спокойно на душе, не хотелось, чтобы она уходила.
Я слушал о своих родителях, и мне казалось, что все это произошло очень давно и не с реальными людьми. Но мне было приятно, новая информация заполняла пробелы, расставляя все на свои места.
— Спасибо тебе, бабуля, — сказал я, наконец, — ты мне очень помогла.
— Ну тогда и ты мне расскажи, что там у вас с проклятием? Мы все ждем с нетерпением.
Ее слова меня удивили. Я-то думал, что призраки не хотят уходить.
— Ждете? — уточнил я. — Вы хотите уйти? — а я-то воображал себя исчадием ада, жаждущим отобрать у призраков последнее.
— Конечно, — она снова посмотрела на меня как на несмышленыша, — у всех должно быть свое место. И наше давно не здесь.
— Я думал, вы считаете иначе, — признался я, — что вы привязаны к этому миру. Мне казалось, многие души возненавидят меня, если благодаря мне проклятие будет снято.
— Да они все тебя поблагодарят! Это единственное, чего мы все желаем.
Я снова поежился.
— Шел бы ты домой, — тут же заметила бабушка, — совсем околел, губы синие.
— Домой, — хмыкнул я, — а где мой дом?
— Дом там, где нас ждут.
Словно в ответ на ее слова у меня зазвонил телефон. На экране высветилось: 'Дима'.
— Да? — удивленно ответил я. Бабушка сделала выражение лица: 'Я же тебе говорила'.
— Ты куда умчался? — в его голосе сквозила тревога. — Был сам не свой, позеленел, убежал, сказал, что спать, а сам умчался в неизвестном направлении. Что случилось, нужна наша помощь?
На душе сразу потеплело.
— Вот видишь, — шепнула бабушка, — дом там, где нас ждут, — и растворилась.
Я провожал ее взглядом, тихонько улыбаясь.
— Рома! — напугал я Березина. — Ну чего ты молчишь?
— Да здесь я, здесь, — отозвался я. — Я уже иду ДОМОЙ.
Я засунул телефон в карман джинсов и поднялся со скамейки, подтянул повыше воротник куртки. Потом глубоко вздохнул.
Бабушка права, уже ничего не изменишь, придется жить дальше с тем, что имеешь.
Я засунул руки в карманы и зашагал в сторону дома Березина.
— Тук-тук, — я заглянул в комнату Димы.
Он по-прежнему сидел на кровати, но на этот раз с пультом от телевизора в руках и нервно переключал каналы, не в силах остановиться на чем-то одном.
— Ну слава богу, — выдохнул он и тут же отбросил пульт в сторону. — Ты нас напугал. Мне вдруг показалось, что ты не вернешься.
Дима даже представить не мог, насколько он мог оказаться прав и насколько я был близок к тому, чтобы сбежать.
Я ухмыльнулся.
— Еще чего. Мне некуда идти.
— Где пропадал?
Я присел на край его кровати, чувствуя себя виноватым, что заставил его волноваться.
— Гулял. Думал, — честно ответил я.
Мой взгляд снова упал на фотоальбом, который до сих никто не убрал на место. Я поджал губы.
Дима проследил за моим взглядом и нахмурился.
— Может быть, расскажешь, что стряслось? — спросил он. Я помотал головой. — Ну я же не слепой. Ты увидел фотографию Лены, побелел, как полотно, и унесся стремглав.
Черт бы побрал его проницательность. Я оказался куда более худшим актером, чем сам о себе думал.
