Глава 8
В этих и других предприятиях росли добродетели молодого принца. Он стремился, чтобы в королевском правительстве и в государстве царила мудрость и, по-возможности, старался подавить непокорных и занять или разрушить угрожавшие ему замки.
Гуи Труссо (Guy Trusseau) был сыном Мило де Монлери, буйного барона часто нарушавшего покой королевства. Когда Гуи вернулся домой из крестового похода, то был совсем больным человеком, истощенным длительным путешествием, болью от многих несчастий и памятью о своем необычайном поступке в Антиохии, когда он, спасаясь от Кербоги, бежал спустясь со стены, оставив армию Господа внутри осажденного города. Словом он полностью потерял свое здоровье. Опасаясь лишиться наследства, из-за воли и желания короля Филиппа и его сына Людовика, которые очень хотели занять его замок, он выдал свою единственную дочь за сына короля Филиппа от его второй жены, графини Анжуйской. И чтобы еще более упрочить любовь брата, старший брат, сеньор Людовик, по просьбе отца, пожаловал Филиппу в качестве свадебного подарка замок Мант (Mantes).
Когда он получил по этому случаю замок Монлери, то его обитатели обрадовались этому так, как будто вынули соринку из их глаз, или будто сломали двери темниц, в которых были заточены. В этом мог убедиться король Филипп, и тогда я услышал насколько его пугал и беспокоил этот замок. Он сказал: «Сын мой Людовик, остерегайся этой башни, которая меня преждевременно состарила. Измена и несоблюдение клятвы хозяевами этого замка лишили меня и мира и покоя». Их измена делала верных неверными, она привлекала изменников и вблизи и издалека, и во всем королевстве ни одно злое дело не обходилось без их участия или ведома. На дороге между Корбэем (Corbeil) на Сене и Шатфором (Chateaufort) на правой стороне, Монлери стоит посредине, преграждая путь к Парижу. Между Парижем и Орлеаном именно он был причиной такого хаоса и беспорядка, что люди не могли проехать из одного места в другое, иначе как с достаточно внушительной охраной, или же только с позволения тех дурных людей. Но этот брак, о котором мы говорим, разрушил преграды и открыл людям безопасный путь во все стороны.
Кроме того, когда Гуи, граф Рошфора, муж с большим опытом и выдающийся воин, и который приходился дядей Гуи Труссо, вернулся со славой и удачей из похода в Иерусалим, то он добровольно поддержал короля Филиппа, своего старого друга, сенешалем которого он уже однажды был. И король, и его сын Людовик, ради блага государства, пожаловали Гуи сенешальство, чтобы благодаря этому установить и поддерживать спокойствие в замке Монлери, а от его графства, которое примыкало к их землям — оно охватывало Рошфор, Шатфор вместе с прочими близлежащими замками, — получить мир и службу, к чему они до этого не привыкли. Временная дружба дошла до того, что с позволения отца, его сын Людовик договорился жениться на дочери Гуи, хотя та еще не достигла брачного возраста. Но его суженная не стала его женой, поскольку спустя несколько лет их союз был расторгнут по причине близкого родства. Всего дружба длилась три года. И отец, и сын полностью доверяли Гуи, а Гуи и его сын, Гуго де Креси (Hugh de Crecy) отдавали все свои силы на защиту чести королевства.
«Но какой сосуд в течении многих лет сохраняет запах того, что в нем ранее находилось?» (Гораций, Послания, I, 2, 69–70). Так и люди Монлери остались верны своему изменническому обычаю при подстрекательстве братьев Гарланд (Garlande), которые таили вражду к королю и его сыну. Они договорились, чтобы к замку приехал Мило, виконт Труа (Troyes) и младший брат Гуи Труссо, вместе со своей матерью, виконтессой, и большими отрядом солдат, и вопреки клятвам, он был принят в замке. Со слезами он напомнил им о благодеяниях его отца, который часто советовался с ними, он хвалил великодушие и природное усердие, восхищался их верностью, благодарил за то, что они призвали его, и когда они преклонили колени, смиренно просил их закончить дело, которое они так хорошо начали. Поколебленные зрелищем его печали, они поспешили к оружию, бросились к башне и напали на ее гарнизон с мечами, копьями, огнем, кольями и камнями. В нескольких местах они проникли через внешнюю стену башни и смертельно ранили многих ее защитников. Внутри башни находились жена Гуи и ее дочь, суженная сеньора Людовика. Когда об этом услышал сенешаль Гуи, то будучи великодушным человеком, он поспешил на выручку вместе с теми рыцарями, которых смог собрать. Он смело приблизился к замку и разослал впереди себя самых быстрых гонцов, собирая со всех сторон своих людей. Осаждавшие замок увидели его с холма. Поскольку они все еще не взяли его и опасались внезапного подхода сеньора Людовика и подавления мятежа, то отступили и стали совещаться, что им следует делать — быстро занять позицию или же бежать. Но Гуи, который был и отважным воином и дипломатом, убедил братьев Гарланд уйти и поклялся, что они получат мир и милость от короля и от сеньора Людовика. Так, он заставил их и их сообщников отказаться от их предприятия. С их бегством Мило также бросил все и бежал сломя голову, стеная и обливаясь слезами и потерпев полное крушение своих планов.
Когда сеньор Людовик услышал об этом, то поспешил в замок, и достоверно узнав, чем все кончилось, возрадовался, что ничего не потеряно, но огорчился, что не застал мятежников и не захватил их Что до остального, то поскольку Гуи поклялся им в мире, то и сеньор Людовик также оставил их. Но для того, чтобы предотвратить подобное в будущем, он разрушил все укрепления, кроме башни.
Глава 9
Около того же времени случилось так, что во Францию приехал прославленный принц Антиохийский Боэмунд. Благодаря его доблести, ему были вверены укрепления Антиохии, взятой после долгой и трудной осады. Этому славному человеку, выдающемуся среди людей Востока, сопутствовала такая удача, какая не могла быть иначе, как с божьей помощью, и это признавалась даже сарацинами.
Со своим отцом, Робертом Гвискаром, он пересекал море, чтобы захватить Дураццо, богатства Фессалоники, сокровища Константинополя, и даже силы всей Греции было недостаточно, чтобы заставить их отступить. Внезапно к ним прибыли легаты папы Александра, которые пересекли море, чтобы призвать их, из любви к Богу и по долгу вассалов, помочь спасти Римскую церковь и папу, который в это время был осажден императором в башне Кресченция. Они отчаянно умоляли их и клятвенно уверяли, что если они не прибудут вовремя, то церковь и самого папу постигнет полное крушение.
Принцы колебались перед выбором — довести до благоприятного конца такой большой и дорогостоящий поход или нести ответственность за порабощение, а то и полное крушение папства, города и церкви. Посовещавшись об этом, они нашли превосходное решение — помочь папе не прекращая похода. Оставив Боэмунда продолжать осаду, его отец отплыл в Апулию, собрал людей и оружие откуда только смог — из Сицилии, Апулии, Калабрии, Кампании, и смело поспешил к Риму. И по воле Господа случилось так, что император Константинополя, узнав о его отсутствии, бросил греческую армию и с суши и с моря, на стоявшего у Дураццо Боэмунда. В тот же самый день, когда его отец Гвискар прибыл в Рим, чтобы сразиться с императором, сам он храбро сражался с греческим императором, и просто чудесно, что каждый принц одержал победу над своим императором.
Боэмунд приехал во Францию, чтобы любой ценой добиться руки Констанции, сестры сеньора Людовика, юной дамы исключительно высокого происхождения, прекрасную телом и красивую лицом. Слава французского королевства и сеньора Людовика были столь велики, что даже сарацины были напуганы перспективой такого брака. Она была свободна с тех пор, как расторгла соглашение с Гуго, графом Труа, и желала избежать другой неподходящей партии. Принц Антиохийский был искушенным человеком и не скупился ни на дары, ни на обещания, и, конечно, он заслужил этой брак, который и был заключен с большой пышностью епископом Шартрским, в присутствии короля, сеньора Людовика и многих архиепископов, епископов и знатных людей королевства.
Среди присутствующих был и папский легат, господин Бруно, епископ Сеньи (Segni), который, по поручению папы Пасхалия, сопровождал Боэмунда для проповеди похода в Святую Землю. Так, в Пуатье он созвал представительный и торжественный собор, на котором присутствовал и я, только что завершивший
