дождя вперемешку с большими, с лесной орех, градинами.
— Ой, — Аль отшатнулся ближе к каменной стене, ощутив болезненный удар по плечу.
— Совсем плохо, — нахмурившись, пробормотал Ларг, — града нам только не хватало… Вот что, — сев, он привалился спиной к скале, — раз мы вынуждены пережидать это светопреставление, давай я тебе кое-что объясню. На тот случай, если… Мало ли что. Памятуя твои слова, что один ты заблудишься. Так вот, нужно, чтобы не заблудился.
— Ты же будешь со мной…
— Парень, — резко прервал его великан, — если ты думаешь, что я все время стану водить тебя за собой на поводке, то ошибаешься: ты не осел, а я не торговец, — он был груб, как может быть груб и безжалостен человек, любящий животных, но вынужденный отталкивать от себя увязавшуюся следом бездомную псину, не желая ей зла.
Аль это понял и потому обида, которая закралась было в его сердце, мгновенно испарилась. А проводник, дождавшись этого, уже спокойнее продолжал:
— Я не говорю о том, что со мной непременно что-то произойдет прямо сейчас. Но жизнь — странная штука. Ни к чему набивать суму множеством ненужных вещей и потом сгибаться до земли под ее тяжестью. Но память — бездонная сума, а знания — не тянут плечи… — он умолк на мгновение, пережидая жуткий раскат грома, заглушивший все иные звуки, а потом продолжал: — В горах ориентироваться проще, чем в лесу, и, одновременно, сложнее. Когда идешь по склону, всегда знаешь, поднимаешься или спускаешься. На тропы особенно не рассчитывай: дождь прошел — их смыл, снег прошел — закрыл, камнепад — завалил. Впрочем, бывает, что везет, и всю дорогу идешь по тропе. Тогда не заплутаешь — не сходи с нее, и все. Только направление не теряй. А то будешь кружить.
— Но это ведь не лес, — он совсем ничего не понимал. — Как здесь можно заблудиться?
— Горы — они только кажутся разными, на поверку же — похожи как братья. По одной спустишься, по второй поднимешься, а направление потеряешь — и окажешься от цели дальше, чем был.
— Ну… Я могу определить стороны света… По луне.
— По луне, — хмыкнул, одарив его снисходительным взглядом проводник. — И как она тебе сейчас поможет? Луна светит ночью, а ночью в горах лучше спать, чтобы с обрыва не сорваться.
— Ну… — Аль задумался, вспоминая прочитанное. — Еще можно ориентироваться по солнцу. Утром оно на востоке, за полдень — на юге, а вечером — на западе. И еще тень. В час, когда она самая короткая, тень обращается на север. Значит, чтобы вернуться домой, я должен идти по своей тени.
— За один час пути далеко не уйдешь, — качнул головой проводник. — Да и много ли солнца осенью, когда небо затянуто тучами? К тому же, тень в горах — не помощник. Больно много ее здесь.
— Как же быть? — юноша растерялся. Он и прежде был совсем не уверен в своих силах, теперь же укрепился в понимании того, что один он заблудится в двух шагах.
— Смотри на деревья. Кора покрыта мхом сильнее с северной стороны, чем с южной. Муравейники и пчелиные гнезда всегда на юге от деревьев и камней. Караваны птиц летят весной с юга на север, а осенью — с севера на юг. Камни и скалы обычно покрываются мхом с севера…. Что еще? На соснах и елях больше смолы выступает и накапливается на юге. Созревая, ягоды начинают краснеть сначала с южной стороны… Парень, таких примет множество. И это хорошо. Потому что по одной ни о чем нельзя судить. Слишком легко ошибиться. А цена ошибки почти всегда — жизнь. И хорошо, если только твоя…
Аль слушал его вполуха. И не потому, что ему было не интересно. Просто вид разбушевавшейся природы завладел всем его сознанием.
Острые иглы дождя сшили небеса с землей множеством прозрачных нитей. Молнии врезались в вершины гор, высекая из них искры. Ветры, свистя, сдували камни, которые, сливаясь с градом, с грохотом катились вниз, увлекая с собой бурные потоки желто-коричневой жижи.
Как юноша ни жался к стене, брызги воды и осколки льда все равно долетали до него, так что очень скоро плащ, в который кутался Аль, промок насквозь, отяжелев. Он больше не хранил путника от холодного дыхания ветров. И царевич, который совсем недавно считал, что разжигать костер — только без толку тратить время и силы, теперь мечтал о том мгновении, когда, наконец, запылает огонь, и можно будет вытянуть над ним руки, согреваясь, высушить одежду, глотнуть чего-нибудь горяченького…
'Вот только после такого дождя где найдешь сухие ветки, а всем известно, насколько привередлив огонь, брезгующий всем, на чем стоит печать воды…'
— Ты опять мечтаешь? — Ларг недовольно нахмурился, видя, что юноша, вместо того, чтобы внимательно слушать его, задумчиво смотрит перед собой, будто считая капли дождя.
— Я? — тот, очнувшись, резко вскинулся, замотал головой, одновременно спеша отвергнуть предположение спутника и пытаясь сбросить тягучую волну сна наяву.
— Ладно, — вздохнув, махнул рукой проводник, — может, и верно: все эти заученные знания бесполезны, пока не будут проверены на собственном опыте. Синяки и шишки — вот лучшие учителя. Тут главное не переборщить с уроками и не свернуть шею… — умолкнув, он усмехнулся каким-то своим мыслям, а затем продолжал: — Что ж, гроза закончилась, пора идти.
Дождь еще шел, однако это уже была не сплошная стена воды, а отдельные капли, которые могли накрапывать еще очень долго — не переждешь.
— Да, нужно идти, — кивнул царевич и, накинув на голову капюшон плаща, вышел из-под защиты каменного выступа.
Вот только проводник почему-то медлил.
— Что-то не так? — непонимающе глядя на него, спросил юноша.
— Да нет, все в порядке, — спокойно проговорил тот. — Иди вперед, — его губ коснулась едва различимая улыбка.
— Как это? — вконец растерялся Аль.
— Будешь учиться находить путь в горах.
— Но… Но я не смогу! Я выберу не тот путь, и мы потеряем время…
— Я помню, что мы должны торопиться, и не дам тебе заблудиться.
— Прошел такой ливень… Должно быть, он смыл все тропы. Не говоря уже о приметах…
— Да, очень удачно все сложилось: по мокрой и, к тому же, покрытой льдом града земле быстро не пойдешь. Так что у нас выбор не большой — переждать или идти медленно. Я выбираю второе. А чтобы не терять понапрасну время, попытаюсь уж заодно кое-чему тебя научить.
— Но…
— Не бойся, парень. Конечно, первый шаг всегда страшен, но когда он сделан, сразу тебе станет легче. И еще будешь меня благодарить за то, что делаешь этот шаг под присмотром, а не в гордом одиночестве… Пошли, пошли, — он подтолкнул Аля вперед, и юноше ничего не осталось, как первым шагнуть на тропу.
Царевич глубоко вздохнул, на мгновение задержал дыхание и, стараясь ни о чем не думать, огляделся вокруг. Его взгляд был предельно внимателен, не желая пропустить ни единого камешка, который, кто знает, мог оказаться решающим.
В отличие от равнины, где столь бурная гроза непременно породила бы множество огромных луж, в горах о ливне напоминали лишь мокрые камни, и, кое где — быстрые струйки ручейков, спешившие унести остатки воды вниз.
Что ж, все выглядело не таким уж страшным. Вон и тропинка нашлась. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы, вспомнив, с какой стороны они шли, выбрать направление.
— Ну ладно, — и он решительно зашагал вперед. И чуть было не поплатился за беспечность: камни у него под ногами вдруг шевельнулись, поползли к склону, увлекая за собой странника.
— А-а! — только и успел вскрикнуть он, лихорадочно схватился за каменную стену, но рука заскользила по мокрой скользкой поверхности.
Аль страшно перепугался, ощутив ледяное дыхание смерти, но в последний миг сильная рука схватила его за шиворот, удерживая:
— Внимательнее, — прогрохотал у него над ухом недовольный голос проводника. — Я ведь тебя предупреждал — скользко!
— С-спасибо, — он чувствовал себя маленьким котенком, которого постоянно за шиворот вытаскивали из бед.
