Или вообще откажется от контактов с нами.
— Ну-ка, расскажи еще раз о Георгадзе, — повернулся к Саране Седлецкий. — Не упуская никакой мел очи.
Вот что пришлось ему услышать. Официально Георгадзе — заместитель Адамяна по работе с агентурой. Почти год пребывает в этой должности. Самостоятельно действовать Адамян ему не дает, загружая мелкими поручениями. Высокомерный и обидчивый Георгадзе терпит унизительное положение мальчика на побегушках, но иногда срывается.
Зафиксировано несколько крупных стычек между Георгадзе и его патроном. В Сухуми Адамян отбил у Георгадзе женщину — ничего особенного, ресторанное знакомство. Георгадзе ударил Адамяна по физиономии и чуть не застрелил. Из Кутаиси приезжал отец Георгадзе, который просил полковника не поднимать шума. Скорей всего дело не обошлось без крупного «подарка»… Между прочим, Георгадзе тоже замешан в махинации с оружием. И тут полковник жестко держит его на коротком поводке.
— Вот вам и ключик, — улыбнулся Седлецкий. — Надо сыграть на характере Георгадзе, на его неприязни к Адамяну. Если капитану все как следует втолковать…
— Втолковать! — невесело засмеялся Мирзоев. — Чистосердечное признание и все такое… Да он просто пошлет нас в задницу!
— Не пошлет, — сказал Седлецкий. — Главное — не представляться ему в качестве сотрудников спецслужб. Надо убедительно объяснить, что Адамян обнаглел, зарвался и стал мешать взрослым дядям в Москве вести свою игру. Наверху, мол, решили Адамяна отодвинуть. А если еще намекнуть, что Георгадзе за понятливость может рассчитывать на благосклонность дядей из Москвы, что ему светит место пахана в здешнем оружейном бизнесе…
— Мне нравится, — сказал Сарана. — А кто с ним будет работать?
— Ты, кто же еще? — пожал плечами Седлецкий. — Работник краевой администрации… Ты просто обязан быть повязанным с мафией. Так что дуй в Шаону. Мирзоев организует контакт с нужными людьми в ведомстве Баглоева. Дождись Георгадзе.
И пусть он вернется сюда с подтверждением, что мы представляем мощную партизанскую группировку — с деньгами и крепкими завязками в Москве.
Сарана поманил молодого бегемота с газетой:
— Мы едем в Минводы. Свяжись с аэропортом, забей бронь на шаонский борт. Придумай, что сказать жене. Срочно, мол, в Кисловодск вызвали.
Связник исчез. А они допили вино и поехали в Минводы на машине краевого отделения одного российского банка, под крышей которого работала ставропольская группа.
В аэропорту еще чувствовалась тревожная атмосфера после недавнего инцидента с захватом заложников — на каждом углу бдительные милиционеры с короткоствольными автоматами ели глазами пассажиров, их багаж, тормозили подозрительных. Угрюмые кавказцы безропотно поднимали руки, когда их обыскивали, прижав к стене возле стойки регистрации.
Обстановка в крае накалялась с каждым месяцем. Ставрополье стало транзитным пунктом для частей Российской Армии, уходящей из Закавказья.
Офицеры и прапорщики, преданные политиканами, пустились во все тяжкие, распродавая армейскую технику и вооружение. Спрос на эти, так сказать, товары военторга постоянно рос. Ставрополье оккупировали десятки преступных группировок — перманентная гражданская война выдавила их из шести северокавказских республик, граничащих с краем.
Группировки, поделившие когда-то тихий и процветающий край, теперь объединялись по национальному признаку, хотя грабили и убивали, не спрашивая жертв о национальности. Особенно активно работали в Ставрополье армяне, чеченцы и дагестанцы, контролируя крупные города, в том числе в районе Минеральных Вод, внедряя «своих» в структуры власти и управления. Выходы на руководящие краевые «верхи» помогали мафии отмывать деньги, скупая недвижимость, различные предприятия.
Вот почему Сарана, работая в краевой администрации, имел широкие связи и с руководством Отдельной армии, и с паханами национальных преступных кланов.
Его провели на посадку, два милиционера грудью защищали чиновника краевой администрации.
Вскоре «Як-40», задержанный на двадцать минут в порту, взлетел, унося капитана Сарану. Из аэропорта Мирзоев сделал срочный звонок в Шаону и успел предупредить своего человека в контрразведке. Тот обещал не только встретить капитана и проследить за его безопасностью, но и помочь ему в переговорах с Георгадзе. Оставалось ждать.
Они вернулись в Ставрополь, поужинали все в том же «Кавказе», где их теперь знали и обслуживали мгновенно. Не спеша вернулись домой, на улицу Карла Маркса. Здесь они жили в просторной, хорошо обставленной квартире с балконом, с большой кухней и, что тоже немаловажно, с дверью, обшитой стальным листом.
В подъезде, как всегда, пахло кошачьей мочой.
И еще — табачным дымом. Оперативник, похожий на бегемота, курил, устроившись на широком подоконнике у лифта. Дым завитками струился над его головой. Он молча передал Седлецкому конверт.
На кухне Мирзоев вскрыл письмо и запел приятным хрипловатым баритоном:
— Письмецо в конверте подожди, не рви, не везет мне в смерти, повезет в любви…
Он отвечал за переписку с Центром. Через минуту Мирзоев расшифровал безобидные приветы от несуществующей тети Маруси:
— Адамяна брать по возможности быстрее. Организовать скрытную доставку в Москву. Подпись — Первый.
Седлецкий в сердцах брякнул чайник на плиту.
— У наших бригадиров семь пятниц на неделе!
Мы зачем сюда ехали, Турсун? Может, я что-то запамятовал?
— Зачем ехали? Перекрыть каналы продажи техники.
— Да! И тем самым перекрыть кислород командарму Ткачеву. А теперь придется брать Адамяна.
Известного в дружеском кругу под кликухой Жопа с Пистолетом… То есть надо полностью менять сценарий. Ну, предположим, возьмем… Канал-то останется! Ткачев по-прежнему будет получать свой доппаек.
— Приказы не обсуждаются, — напомнил Мирзоев. — Ты сам в поезде говорил, что не только наша группа задействована на работе с Отдельной армией. Значит, изменилась ситуация.
Они долго, в полном молчании, пили душистый чай. Южная ночь спустилась с далеких гор. Все тише шумел город, и лишь под окнами время от времени цокали каблуки патрулей — наряды обходили окрестности гостиниц «Ставрополь» и «Эльбрус», превратившихся в офицерские казармы и штабы частей. Вдалеке с шумными хлопками падали иногда на асфальт пустые бутылки. Одна половина квартирантов гостиниц еще составляла планы завтрашних занятий и учений, а другая уже широко, со смаком отдыхала от трудов праведных.
— Барда-ак! — протянул наконец Седлецкий. — Думал ли ты когда-нибудь, Турсун, что доживешь до такого позорного факта в биографии? Чем ты, майор героической Советской Армии, занимаешься? Отлавливаешь, как вредное насекомое, полковника, начальника особого отдела. Полковника, который героическую армию грабит. Барда-ак!
— Извини, — усмехнулся Мирзоев. — Извини, Алексей Дмитриевич, но это факт не моей биографии, а биографии армии. И твоей биографии тоже.
Мы свое дело делаем. Чего остальным от души желаю.
— Ладно, замнем, — вздохнул Седлецкий. — Как будем переправлять Адамяна?
— Как обычно. Бандеролью. Я бы не стал экспериментировать, имея проверенную схему.
Седлецкий пододвинул телефон.
— Иез, — ответили в трубке. — Произносите!
— Привет, дорогой Михаил Сергеевич! Это твой постоянный клиент. Нет желания завтра покататься?
— Хоть на Северный полюс! — засмеялся извозчик «Тойоты».
