Медленно, ох как медленно, но все же с каждым днем приближался день освобождения. Хотя и прошли из долгих двенадцати, определенных поначалу судом, еще только (только!) пять лет, надежда на освобождение обретала конкретные черты. Активно велись хлопоты за досрочное завершение Стрельцовым лагерной жизни — УДО.
Спросите у любого бывшего или теперешнего осужденного, что такое «УДО». Ваш собеседник воспримет эту аббревиатуру неоднозначно. Это первые три буквы самых, пожалуй, приятных в тех местах слов — условно-досрочное освобождение. Далее в законе записано «от наказания», но это уже не столь важно. Это и так ясно. Главное — конец. Свобода. Домой.
Вообще-то, УДО в местах лишения свободы для того, кто твердо решил продолжать заниматься тем, за что он туда попал, — не в почете. «Западло» — как они там говорят. Но это для того, кто решил продолжать преступать закон, а для абсолютного большинства — это единственный способ скорее вернуться домой. Во все времена уголовный кодекс ставил это самое УДО в зависимость от целого ряда условий. Прежде всего от тяжести преступления, то есть от конкретной статьи УК, поведения и исправления осужденного, срока наказания, его предыдущих судимостей и применения к нему УДО ранее, мнения администрации места лишения свободы и административной комиссии исполкома. Целая наука, в основном с бюрократическим уклоном.
Самое же главное, что определяет возможность применения УДО, — это тот минимальный срок, который должен отбыть осужденный, после чего и появляется право на УДО. Эти сроки записаны в уголовном кодексе. Каждый осужденный начинает свою «отсидку» именно с того, что с карандашом в руке и пользуясь правилами арифметики, пройденными еще в начальных классах средней школы, рассчитывает свое УДО.
Минимальный период, который надо отбыть, равнялся тогда половине определенного судом срока. За тяжкие преступления — две третьих, за особо тяжкие — три четвертых срока. Были по старому УК и такие преступления, по которым УДО не применялось. Такие статьи уголовного кодекса назывались в местах лишения свободы «звонковыми», то есть отбывать надо срок «от звонка до звонка».
Так все было и у Стрельцова. Срок у него начинался с 26 мая 1958 года, несмотря на то, что арестован он был по постановлению прокуратуры, как вы помните, 28 мая 1958 года. «Стулья», видимо, зачли, два дня подарили. Спасибо!
Сначала было двенадцать лет, потом семь.
А ведь не часто Верховный Совет РСФСР при помиловании «пятерками» разбрасывался, тем более для осужденного, не отбывшего половины срока.
26 мая 1965 года — конец этих семи лет. Преступление по части I Указа 1949 года (с 1961 года — статья 117 часть I УК РСФСР) относилось к категории тяжких. Минимальный срок для УДО — две третьих срока.
Давайте рассчитаем. По приговору суда был установлен срок наказания — двенадцать лет. Верховный Совет снизил срок наказания до семи лет. Теперь берем семь лет, умножаем на две третьих и получаем четыре года восемь месяцев. Столько нужно было отбыть Эдику, чтобы появилось право на УДО.
Практически долгожданный день настал — четвертого февраля 1963 года. В колонию приехал суд — судья, два народных заседателя, прокурор района. За отдельным столом, покрытым красной скатертью и с обязательным графином с водой, но без стаканов, руководство колонии. По очереди заходят счастливчики. Через десять-пятнадцать минут выходят еще более счастливыми. Иногда бывает так, что выходят оттуда и побледневшими, мрачными — «пролет», так называются случаи отказа в УДО.
— Суд оглашает представление на условно-досрочное освобождение от дальнейшего отбытия наказания на Стрельцова Эдуарда Анатольевича, — строго и официально сказал судья Рябов после формальностей с открытием процесса.
— Оглашаются характеризующие документы, — продолжал судья.
— Все документы положительные. Было одно нарушение в Кировской области. Наказание снято.
Эдик почесал шрам на левой щеке — отметку о том нарушении.
— Ну что, Стрельцов, вы осознали свою вину? — спросил судья.
Что ответить Эдику в этой ситуации?
— Осознал.
— Вам можно верить?
— Можно.
— Вот документ. За вас хлопочет и трудовой коллектив вашего ГАЗа, — продолжал судья.
— ЗИЛа, — поправил Эдик.
Судья, заседатели, прокурор и администрация дружно заулыбались…
На следующий день утром — в спецчасть за документами. Справка об освобождении, 25 рублей денег на дорогу. Прощание за руку с «хозяином» — начальником колонии. Именно за руку. И только здесь. По неписаному правилу советских тюрем начальник мог подать руку людям этой категории только при прощании. До этого нельзя — дурной тон.
И вот за спиной захлопнулись двери с «вертушкой» (не путать со специальной телефонной связью руководителей страны). Эдик на свободе. Посмотрел на стоянку, увидел там одиноко стоявшую черную «Волгу». А из нее уже бегут к нему Витя Шустиков и администратор «Торпедо» Жора Каменский. У мамы Эдика даже не было сил выйти из машины.
— Эдька, дружище! А мы тебя с семи утра здесь ждем. Ночью из Москвы выехали. Вольский машину дал.
Затащили Эдика в «Волгу». Заработал мотор. Домой!
— Подожди, — сказал Шустиков шоферу и полез в сумку. Достал бутылку коньяка.
— Давай выпьем за твое освобождение.
— Давай, только совсем немножко.
— Не знаю, как ты, а мы с Жорой выпьем за тебя как положено, — сказал Шустиков, наливая себе полный стакан.
Шофер опять хотел трогаться.
— Подожди, — это теперь уже Эдик.
Он вышел из машины, снял черную «зоновскую» телогрейку с отпоротой накануне биркой, где было указано «Стрельцов Э.А. № 1311», и выбросил ее в сугроб.
— Так лучше будет, — пояснил друзьям.
Шустиков и Каменский молча согласились.
Домой, домой, домой! Путь оттуда простой и приятный. Намного приятнее, чем туда. Тридцать минут по лесной дороге. Вот и Каширское шоссе. Направо, теперь по прямой. Водитель выжал из 21-й «Волги» все, что можно было — 120 км/час. Мелькают за окном знакомые места. Кашира, мост через Оку, Домодедово, совхоз имени Ленина, Борисовские пруды, теперь к центру. Вот и Автозаводской мост через Москву-реку. Направо на мост. Начинаются цеха ЗИЛа и его проходные. Автозаводская улица. Метро «Автозаводская». Вот и дом.
Через три часа Эдик был уже у себя в квартире. В свое время, когда Эдик сел на двенадцать лет, жена с дочкой ушла к своим родителям, а в двухкомнатной квартире осталась одна его больная мать. ЖКО ЗИЛа хотел было эту квартиру забрать. Спасибо, что не забрали, оставили хоть одну комнату. И вот сейчас, спустя почти пять лет, переступил он порог родного дома.
Начиналась совсем другая, новая для Эдуарда Стрельцова жизнь.
