Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста

сборной. Так или иначе, в финале Стрельцова на поле не было.

Крайне несправедливым тогда было положение, согласно которому право на получение золотых медалей было предоставлено лишь тем одиннадцати футболистам, кто участвовал в финальном поединке. Кстати, позже медалями разного достоинства стали награждаться все игроки, попавшие в заявку сборных. И, например, в победном для сборной СССР Сеуле-88 это правило распространялось даже на Алексея Прудникова и Вадима Тищенко, не сыгравших ни одной (!) минуты в олимпийском футбольном турнире. Ну вот и вышло, что Стрельцов и Иванов, сыгравшие больше половины встреч и внесшие большой вклад в общую победу, наград оказались лишены.

Ошибся даже Ежегодник Большой Советской Энциклопедии 1957 года, в котором написано, что «золотыми медалями за занятые первые места в 16-х Олимпийских играх были награждены следующие советские спортсмены: «…Футбол:…16) В. Иванов (г. Москва, «Торпедо»), 17) Э. Стрельцов (г. Москва, «Торпедо»)…»

Сейчас остается только догадываться, какие чувства испытывал молодой Стрельцов, когда он пропустил самый важный, как впоследствии оказалось, матч в своей жизни и когда Симонян после награждения предложил ему свою медаль. Однако Стрельцов наотрез отказался принять эту награду от старшего товарища, перед которым преклонялся. Объяснял он этот свой поступок тем, что, мол, у него все еще впереди, а для Никиты это награда, наверное, последняя. Действительно, Эдуарду не было еще и двадцати лет, и казалось, что он находится только на пути к своей вершине. Кто мог тогда предположить, какой крутой поворот готовит Стрельцову судьба…

На таких крупных международных турнирах, как Олимпиада или чемпионат мира, Стрельцов больше не играл ни разу.

В 1957 году известный футбольный статистик Константин Есенин обобщил и проанализировал сто дней из жизни Стрельцова, со всей очевидностью свидетельствующих: и их, только их, взятых безо всего остального, сделанного Стрельцовым, достаточно, чтобы возвести его в ранг великих футболистов. Вдумаемся: девятнадцать выходов на поле, тридцать один забитый гол. В день своего двадцатилетия — 21 июля — в матче сборных СССР и Болгарии он забил два мяча. В конце июля — начале августа в турнире третьих Дружеских игр молодежи он в четырех матчах против молодежных сборных Венгрии, Чехословакии, Китая и Индонезии забил шесть мячей.

В августе, выступая за сборную страны в отборочном матче первенства мира против сборной Финляндии, Стрельцов забивает два гола. За свой клуб в чемпионате и в матче с приехавшим в Москву французским клубом «Ницца» — три. В сентябре, уже во Франции, с этим клубом, а также с «Марселем» и «Рэсингом» — на счету у Стрельцова уже семь голов. В кубковой встрече с динамовцами Тбилиси — пять.

Но рядом с успехами шли, крались и подстерегали его неприятности.

Вспоминает Э. Стрельцов

…Самым результативным нападающим в тот год был Кузьма (В.К. Иванов) — четырнадцать голов забил.

Я — двенадцать. Правда, я и меньше игр сыграл. Второй круг не доиграл. В матче с «Зенитом» травму получил. И с травмой играл против поляков дополнительный матч в Лейпциге. Когда решалось, кто же — мы или они — попадает на чемпионат мира.

Тогда же целая история вышла…

Мы с Кузьмой опоздали — примчались на Белорусский вокзал, когда экспресс Москва— Берлин от платформы отошел.

Пришлось догонять на машине. В Можайске поезд специально из-за нас остановили.

Кругом виноваты — такую вину надо, как на фронте, кровью смывать. Но тут не кровь наша требовалась, а забитые голы. У меня ко всему травма — как я могу гарантировать, что забью? Если же не забью в этой ситуации — кому такой форвард нужен?

Олег Маркович Белаковский опять выручил — стянул ногу эластичным бинтом.

Свой гол, положенный штрафнику, я забил. И второй мяч тоже с моей подачи забили.

Тренер сборной Качалин сказал после матча: «Я не видел никогда, чтобы ты так с двумя здоровыми ногами играл, как сегодня с одной…»

Иногда и такие приятные слова услышишь.

История эта с поездом, с опозданием, с погоней даром, конечно, не прошла.

Все ошибки теперь, все промахи расценивались только так: занесся.

В применении ко мне, кажется, первому и придумали: «звездная болезнь».

Вино… Хотелось бы обойти этот вопрос — не обернется он здесь приятным для меня разговором.

О вине вина перед футболом кто же лучше скажет, если не мы? Кто — мы? Ну, я в данном случае — устраивает? Выскажу свои личные соображения, ни на что не претендуя.

Не секрет — и я не безгрешен.

Но рискну утверждать, что во всем, с вином связанным, я перед самим собой бывал виноват в большей степени, чем перед футболом, перед товарищами, с которыми вместе играл.

Никогда футболу я ради вина не изменял.

Один-единственный раз по-настоящему я оказался виноват перед футболом из-за вина — тогда в Тарасовке, весной пятьдесят восьмого года. И как был за это наказан!

Не обо всем, что случалось с ним под влиянием, скажем мягко, винных паров, вспоминает в этих строках Эдуард. Были, были и другие случаи. За них журили, о них писали, с ними мирились. Но где-то, по большому счету, их не простили и их учли (и зачли), когда случилось это роковое — в поселке Правда, весной пятьдесят восьмого года… Когда случилось то, что повернуло на сто восемьдесят градусов жизнь и спорт, многое сломало, многого лишило.

«Посадить, и надолго!»

Двадцать четвертого мая 1958 года на московском стадионе «Динамо» состоялся товарищеский контрольный матч по футболу первой сборной СССР с польской клубной командой. Победили наши. В матче в составе сборной Союза играли Э. Стрельцов, Б. Татушин — в нападении, М. Огоньков — в защите.

После матча был ужин в гостинице «Ленинградская». Естественно, среди приглашенных были и футболисты, за исключением Стрельцова, он уехал домой вместе с руководством «Торпедо».

На следующий день, в воскресенье, у футболистов — членов сборной СССР — выходной, но всем надо было приехать для примерки костюмов, сшитых им для парада на предстоящем чемпионате мира в Швеции. Собрались они в ателье в 10 часов утра в Школьном переулке, недалеко от проспекта Мира, и сотрудники ателье, охотно прервавшие свой воскресный отдых ради очередного общения с живыми легендами отечественного футбола, поочередно одевали их, подгоняя пиджаки и брюки.

Стрельцов вспоминал потом, что приехал из дома на такси, свою «Победу» он отдал в ремонт. Здесь встретился с Михаилом Огоньковым, который был на своем «Москвиче». Они дружили, хотя играли за разные команды: Огоньков за «Спартак», а Стрельцов — за «Торпедо», руководство которого не поощряло этой дружбы, мол, спутался с Огоньковым. Болтали о том, что «Спартак» переманивает Стрельцова к себе, а тот хочет согласиться на это из-за своего друга Огонькова.

После ателье они поехали к Борису Татушину, который ждал их в машине на улице Горького. В