Исцеленный артист немедленно пригласил Веру в свой театр на главную роль в мюзикле 'Чикаго', по мотивам известного бродвейского спектакля. И вскоре девушка стала настоящей звездой – сначала университета, а потом и всего города.
Однажды мюзикл посмотрел заезжий московский театральный деятель. Он был покорен Вериными многочисленными талантами и сказал, что девушке надо серьезно учиться и перебираться в Москву. А что касается ее неординарной внешности, то он, как один из организаторов всероссийского конкурса красоты, сделал ей предложение из двух частей. С характерной для пожилых циников прямотой деятель предложил провести сегодняшнюю ночь вместе, а поутру отправиться прямиком в столицу на конкурс, где он, как член жюри, берется оказать астраханской красавице необходимую протекцию.
Вера с не меньшей прямотой хлопнула циника ладошкой по нахальной морщинистой физиономии и гордо ушла блюсти свою честь в университетскую общагу.
Туда утром и заявился побитый член жюри вместе с 'завязавшим' артистом. Они уговорили Веру ехать в Москву, а член жюри даже повинился за свою столичную несдержанность и пообещал поддержку без претензий на последующее женское внимание.
Как наша провинциалка зацепилась за столичный конкурс, одному Богу известно. Может, и вправду выручила поддержка московского жизнелюба, который слово сдержал, больше не приставал и даже немного помог деньгами, узнав, что девушка приехала в столицу, имея в кармане сумму на пару дней скромной по московским меркам жизни.
Весь месяц, пока шла подготовка, Вера жила в крохотной каморке возле Казанского вокзала за пятьсот рублей в неделю. Соперницам и членам жюри объясняла, что живет у своей московской бабушки, поэтому, мол, и не рвется в гостиницу, где живут остальные участницы.
Платья, купальники и прочую одежду для выступлений на конкурсе покупала тут же, в универмаге 'Московский'. Брала что подешевле, сама переделывала, подгоняя по фигуре, украшала каким-нибудь немыслимым бантом собственного изготовления или поясом, завязанным с особым шиком – и все это носила с такой королевской грацией, с таким милым провинциальным вызовом, что члены жюри неизменно ставили ей высокие баллы и пропускали в следующий тур.
Перед заключительным туром Вере намекнули, что у нее есть шансы на победу. Ее пригласил председатель жюри, известный издатель гламурного журнала, и сделал то же предложение, которое некоторое время тому назад она получила от своего первого покровителя. Вера гордо отказала наглецу, заявив, что победит, не ставя под удар свою девичью честь.
Вечером того же дня к ней на улице подошли два молодых человека и без лишних слов нанесли несколько ударов в лицо, да так ловко, что наутро у нее начисто заплыли оба глаза, а губы почернели и увеличились в размере ровно в два раза.
Об участии в финальном дефиле не могло быть и речи. Правда, голосование среди зрителей в зале и тех, кто наблюдал за конкурсом по телевидению и через Интернет, вывело Верку на второе место в номинации 'Зрительские симпатии'. Но права на поездку в Лондон это не давало.
– Печальная история! – согласился Каленин, с трудом скрывая иронию и скепсис относительно Вериных талантов. Приключения юной красавицы его позабавили, но особо не тронули. Разве что удивили Веркина настырность и наивное восприятие мира, которое никак не вязалось с тремя курсами университета. Неужели отправляясь в Москву – одна, без денег, по протекции малознакомого столичного ловеласа – она не понимала, что ее ждут не только фанфары?
– И что? – спросил он, остыв от желания примерно проучить заигравшуюся девицу. – Был же у вас какой-то план, когда вы устроили весь этот дурацкий спектакль?
– Я в Лондон хочу, на конкурс… И учиться вокалу!
– А я-то тут при чем? – Каленин искренне удивился, а потом прищурился. – Стоп. Вы решили разыграть наше московское, так сказать, знакомство, чтобы связать меня некоторыми обязательствами? И заставить помочь?
– Ну да! – безмятежно согласилась Верка. – Теперь-то все в деревне знают, что вы обещали помочь. Вы же большой начальник! Если вы скажете, они меня в Лондон возьмут.
– Кто – они, Вера?!
– Устроители конкурса! – как ни в чем не бывало, ответила она. – Мне сказали, если на них нажать, то могут разрешить…
Девушка искоса глянула на собеседника. – Что вам стоит, Беркас Сергеевич?!
– Бред какой-то! – развел руками Каленин. – Вера! Ну, не настолько же вы наивны, чтобы не понимать, что ни на какое жюри я давить не буду.
– Понимаю, конечно, – вздохнула Вера. – Это я так, на всякий случай… Вдруг, думаю, согласитесь… Я там, в Лондоне, всех покорю! Честное слово!
Вера вдруг снова полыхнула глазами и решительно добавила:
– Только теперь, если я в Лондон не поеду, все решат, что из-за вас – мол, Беркас Сергеевич обещал помочь, а потом отказался. Подумают, из-за того, что я все про нас с вами рассказала…
Каленин хотел было возмутиться, но разглядел в глазах девушки пляшущих хитрых бесенят и неожиданно для самого себя рассмеялся. Веркина задумка втянуть его столь нахальным способом в эту историю теперь не казалась ему такой уж глупой.
'Может, и правда можно как-то помочь!' – подумал он, а Верка тем временем продолжала:
– Я и визу сделала в турагентстве, на десять дней… Билеты забронировала. Я по-английски почти свободно говорю! Все олимпиады в области выиграла! Но что уж теперь, если…
Верка картинно потупила глаза. Сердиться на нее было невозможно.
– Вот что я тебе скажу… – начал Каленин нарочито серьезно и даже назидательно.
Но договорить не успел. Прямо на него от ближайших кладбищенских оградок шел улыбающийся пацан в потертой футболке, поверх которой был надет самодельный матросский воротник в блеклую голубую полоску. На голове бескозырка – тоже самодельная, с двумя черными огрызками, которые некогда были, видимо, ленточками.
Руку пацан вытянул вперед, а в кулаке держал гранату.
Каленин явственно видел 'хвост' запала и даже успел разглядеть, что граната имеет овальную форму. 'РГД-5- успел сообразить он. – Страховочного кольца нет. Если это не муляж, через четыре секунды после того, как паренек разожмет кулак, жахнет взрыв и в радиусе десяти метров осколки сметут все живое'.
Все это с невероятной скоростью прокрутилось в голове Беркаса. Паренек, по-прежнему улыбаясь, сделал еще несколько шагов вперед.
– Тебе чего, Вовик? – безмятежно спросила Вера. – Что это у тебя?
– Граната! – ответил мальчишка и сделал еще шаг. Говорил он вроде бы правильно, но все же не так, как должен говорить мальчик четырнадцати лет от роду. А ему было именно столько. Букву 'р' он произносил нечетко, получалось что-то вроде 'гданата'.
– Какая граната, Вова? – улыбаясь, переспросила Вера.
– Настоящая! – с гордостью ответил мальчик. У него вышло 'настоячая'. – Ему! – он кивнул на Каленина.
Вова подходил все ближе, и теперь Каленин окончательно понял, что боек запала удерживает только рукоятка, зажатая в ладони мальчугана.
Пару месяцев назад при виде человека с боевой гранатой Каленин бы растерялся. Страх парализовал бы его…
Но после майских событий Беркас Каленин стал совсем другим. Смерть дважды подошла к нему в упор, и теперь он доподлинно знал, как она выглядит и как это бывает, когда проживаешь каждую секунду, как последнюю. Он явственно помнил вселенское чувство страха, которое охватило его в те жуткие мгновения. Страх обессиливал тело, сжигал мозг, заставляя забыть обо всем, кроме неизбежно надвигающейся гибели.
Особенно страшно было слышать, как веселые боевики Дибаева обсуждали прямо при нем, как будут его убивать. Они говорили о его предстоящей смерти так обыденно, будто обсуждали ход предстоящего футбольного матча, который собираются посмотреть вечерком в кругу любимых домочадцев. Но он выжил…
Мгновенно оценив ситуацию, Каленин словно взлетел и бросился навстречу пацану. Через долю
