приятно, да и француз наш, как ты сам понимаешь, без дела не сидит Вчера он подбил подметки к моим и папиным ботинкам, а сегодня починил лестницу. Папа говорит, что их нужно почаще наказывать, иначе будут лениться.»
«…К 1 марта нам дадут трех украинских девок для работы на огороде и двух девок для работы по дому. Будь спокоен, они уже поработают. К тому же нам дадут еще двух пленных: надеюсь, что тогда в нашем хозяйстве дело пойдет на лад. Все, у кого уже работают русские, говорят, что, в общем, это недорогое удовольствие».
«…Из Штерингера удрали три литовца, но заменены уже белорусами. Это даже дешевле. Мы ничего не потеряли. Прокормить этих белорусов можно очень дешево. Русские получают только хлеб из свеклы…»
Воин Красной Армии, закрой на минуту лицо своей рукой. Больно русскому читать эти немецкие строки. Штыком своим, омоченным в фашистской крови, зачеркни их.
Смерть рабовладельцам!
Самоотверженность
Мы слишком мало и недостаточно по-новому пишем о созидательной работе в тылу, а то, что пишем, не всегда раскрывает все те глубокие изменения, которые произошли и происходят в нашей стране.
Глубоко изменилась за время войны психология Красной Армии. В борьбе с жестоким и сильным противником человек на фронте стал нравственно чище, серьезнее, проще и глубже. Мы знаем из прошлого, что войны решаются одним или несколькими генеральными сражениями. Они были состязаниями военного таланта главнокомандующих и храбрости народов. Перед Бородинским боем русские солдаты надели чистые рубахи. Этот день решил судьбу Наполеона, — его непобедимая армия разбилась о широкую грудь русского солдата.
В нынешней небывалой войне солдату Красной Армии мало надеть чистую рубаху перед боем, — ему пришлось душу свою набело вымыть в трех кровях, в трех щелоках непрекращающейся битвы на трехтысячеверстном фронте. Чиста и сурова душа воина Красной Армии. Он много видит, много чувствует и много думает. Он видит, что немецкий солдат никогда русскому не смотрит в глаза, — для немца русский презренное существо. Думает русский человек: откуда у моего врага такое презрение ко мне? Ну, будь бы еще немец хорош… А что такое фашист — мы узнали, все они — детоубийцы, растлители, мародеры, надменные дураки, связавшие себя с Гитлером круговой порукой страшного преступления; разумного и доброго в них нет, а есть зло, и они сознательно хотят делать злое. Таких людей нужно бить до тех пор, покуда у них «матернее молоко на губах не покажется…» Тогда только у немца прояснит. Так как же я ниже немца? И русский человек хочет чувствовать себя таким, чтобы себя уважать. А уважать себя в такую тяжелую годину очень важно. Думает он: в прошлом, в чем я поступал неправильно, дурно, криво, слабодушно? В том-то и том-то. Не быть больше этому, — ходишь, брат, перед смертью, будь светел, будь заботлив к другу, товарищу, будь к милой родине своей, — значит: бейся с немцем без оглядки, мсти ему за все, не щади себя, чтобы убить его…
Воин Красной Армии хочет, чтобы впредь не повторялось то, что он считает неправильным и дурным. Путь к жизни ведет только через победу. После победы начнется большая жизнь, и жить нужно будет по-новому, лучшему, как подобает человеку, перешедшему через эту войну и эту победу и выросшему на десять голов.
От этой выросшей нравственной силы советский воин делает такие отважные дела, что рассказы о них летят по эфирным волнам и телеграфным проводам по всему миру; за границей, разворачивая газету, люди приободряются: здорово русские бьют немцев, удивительный народ эти русские, загадочный народ. У нас — в деревне ли, в городке ли — близкие люди, прочтя в письме с фронта или в газете с портретом героя о нем, о его отважных делах, показывают письмо или газету людям, и люди слушают, вздыхая от полноты души, и начинают ласково говорить о герое, и ласково зовут его по имечку, и вспоминают, как он — давно ли — вот тут ходил, и ждут, терпеливо ждут возвращения его с вестью о победе.
Любовью к ушедшим на фронт живет весь тыл; им, героям, передоверена вся сила мщения народа за свои страдания, за горе, и лишения, и разорение; в тыловой работе, на заводах и полях, им, героям, хочет подражать молодежь; в них, в красных героев, уничтожающих фашистскую сволочь, играют малые ребята.
Весь наш тыл живет, равняясь по нравственной высоте Красной Армии: люди борются за металл, за уголь, за хлеб, за хлопок, за картошку, за производство оружия и военных машин с таким же упорством, самопожертвованием, с отдачей всего себя, как это делает Красная Армия. Тыловой труд — будничный, незаметный, в нем не кровь льется, но нот, в нем не наносят жгучих или смертельных ран; но не меньше нужно величия души, чтобы день за днем, ночь за ночью, преодолевая изнеможение, отдавая все силы, вооружать и снабжать Красную Армию, веря священной всенародной верой, что победит и отомстит она разорителям родины нашей.
Здесь мне хочется сказать о том, что я видел своими глазами в Узбекистане. Передо мной — цифры, показывающие, что сделано там за год войны. Каждая цифра дышит жизнью, под цифрой скрыт самоотверженный труд. Объем выполненных земляных работ по строительству оросительной сети за этот год выражается цифрой в двадцать пять миллионов кубометров вынутой земли. Это значит, что сотни тысяч колхозников, по инициативе узбекского правительства и также по своей инициативе, вооруженные кетменями — тяжелыми мотыгами, в зимние месяцы, когда пронзительный ветер поднимает колючую пыль, или валит мокрый снег по колено, или на недели загаживает дождь из туч, ползущих по земле, — копали и выкидывали липкую землю, прокладывая трассу канала, строили плотины, шлюзы, расчищали арыки; эти люди работали, как всегда, босиком, в халатах, раскрытых на груди, спали на земле — и титаническим трудом своим добились поставленного задания: на увеличенной за этот год на двести тридцать тысяч гектаров площади посеяно и собрано в три раза больше зерна, чем за прошлый год. Узбекистан отказался от завоза хлеба из Сибири и сам грузит свой хлеб фронту. Впервые в истории этой страны посеяно много тысяч гектаров свеклы, и сейчас заканчивается постройка ряда свеклосахарных заводов. Узбекистан даст сахар фронту. За время войны туда эвакуировано больше сотни крупных военных заводов, и появилась необходимость обеспечить их местным углем и нефтью, чтоб освободить железные дороги от завоза того и другого. Эта задача выполнена. Уголь добывается из открытых котлованов, куда подведена построенная за эту же зиму железная дорога; нефть, несмотря на авторитетное утверждение одного академика, что нефти там быть не может, — обнаружена, и уже добывается, и добыча ее растет.
Но главное богатство — человек. За человека, за свободный труд, за землю его ведется борьба с истребителями человека. Вы едете по райскому саду Ферганской долины, где дымящиеся после полива, окаймленные прямоугольниками шелковичных деревьев сероватые поля зеленеют ровными рядами хлопка, и всюду бегут, блестят под солнцем благодатные ручьи студеной горной воды по искусственным руслам;- и вам хочется благословить жизнь, создавшую человека. Вот он — узбек в июньский полдень, в шестьдесят градусов жары, в ватном халате, раскрытом на загорелой груди, с черными босыми ногами, с розой, заложенной за ухо, под тюбетейку, подымает над головой взмахом жилистых рук тяжелый кетмень и опускает его в широкую борозду земли между двумя полными воды канавками. Вот он, подогнув халат, идет за плугом в воде выше колена по сверкающей заводи рисового поля. Вот он — белобородый, с головой,
