Собрание сочинений в десяти томах. Том 9

Петр (Меньшикову). Данилыч… (Отходит с ним к дому.) Вот что пишет Матвеев… «Король Карл под видом графа Норда покинул Турцию. В Вене имел свидание с императором и просил денег, и ему дали. После чего под видом графа Норда поехал в Берлин и имел свидание с великим курфюрстом. В Берлине денег ему не дали, но обещали помощь. После чего король Карл тайно проехал в шведскую крепость Штральзунд и там набирает войско».

Меншиков. Мин херц, ничего у него из этого не выйдет… Шведам воевать надоело, и пуще всего надоел им Карл.

Петр. Покудова не будет вечного мира, покоя нам нет ни на море, ни на суше. Не в шведах беда, – в тех, кто за шведами стоит.

Меншиков. Галёр надо строить больше, в них вся сила, иностранцы до этого еще не додумались. Осенью, как шведскому флоту заходить в шхеры, мы его тут бы и взяли на этих лодках.

Петр (Толстому, который с бумагами под мышкой показался из-за угла дворца). Ты зачем?

Толстой. Прости, государь, позволь тебя потревожить. (Показывает глазами на Алексея, шепчет.)

Петр, Толстой и Меншиков уходят во дворец.

Екатерина (Алексею). Что опять нос повесил? Праздник, надо веселиться. Один ты брюзжишь, что худая муха в осень.

Алексей (останавливает ее). Всех ты лаской даришь, всех озаряешь, как солнышко… Государыня…

Екатерина. Что еще? Город тебе на кормление дали, дворец тебе строят… Деньжонок, что ли, нет?

Алексей. Душа изныла. С ума схожу. Спаси, спаси… (Падает на колени, ловит губами подол ее платья.)

Екатерина. Нехорошо так, встань, Алексей Петрович.

Алексей. Спаси Ефросиньюшку.

Екатерина. Кого?

Алексей. Тогда в марте месяце Ефросиньюшку я в Берлине оставил, брюхатую. Дороги были непроезжие, и она занемогла. А Толстой меня торопил. Потом я писал и молил, чтобы ее привезли поскорее… Вчерась она приплыла из Штетина, ее с корабля взяли и прямо увезли в крепость. Толстой ей розыск чинит. Ей, бывало, грубого слова не скажешь, а ее в застенок, на дыбу… Ох!..

Екатерина. Не плачь, перестань… Ох, эти дела… Ладно уж, скажу отцу.

Алексей. Следочки твои буду целовать.

Ольга (появляясь с Антонидой). Не смей, не смей, Тонька…

Антонида. Ты лучше меня знаешь этикет!

Ольга. Царей спрашивать нельзя… Надо обиняком. (Громко.) Ах, я вне себя, ах, я в восторге!

Екатерина. Что вы, дамы?

Ольга. Кавалеры подбивают кататься на парусах, ваше величество.

Антонида. С музыкой, ваше величество.

Екатерина. С музыкой! И я хочу тоже с музыкой.

Она уходит вместе с Антонидой и Ольгой.

Буйносов (осторожно подходит к Алексею). Царевич, нынче ночью князя Вяземского взяли в железо, отвезли в крепость.

Алексей. Мне-то что, – Вяземский мне не друг.

Буйносов. Подьячий Еварлаков привезен из Москвы в цепях. Царевич, не выдавай меня.

Алексей. Я никого не выдавал, зря брешешь.

Буйносов. Бог тебя простит, как ты своих друзей перед отцом оговариваешь… Поп Филька под кнутом помер, знаешь? Юродивого Варлаама, что жил у тебя, на колесе кончили.

Алексей. Отвяжись от меня к черту, пес…

Буйносов. Я пытки боюсь. Донесешь на меня – я со страху наговорю, чего и не было… а чего и было… Помнишь, как ты кричал: «Отцу смерти хочу… Царских министров на сковороде зажарю…»

Алексей. Дьявол, дьявол проклятый…

Буйносов. Слабый ты человек, Алексей Петрович…

Алексей замахивается.

Не те времена, чтобы тебе щеку подставлять… (Уходит.)

Петр (выходя из дворца, вместе с Толстым). Алексей!

Алексей. Батюшка милостивый…