Собрание сочинений в десяти томах. Том 9

рвали…

Купец Хлудов. Люди московские, князья, бояре, купцы тороватые, скажите, как нам быть теперь, скудным человечишкам, у кого милостыню просить, как нам с голоду выть на холодном дворе? Государь, помоги нам, заступись…

Купец Путятин. Отец родной, помоги, пожалей…

Купец Лыков. Пожалуй нас милостыней твоей, убиты, ограблены…

Иван. Мы вас жалуем кораблями, и товарами, и кафтанами добрыми с нашего плеча…

Хлудов, оба его товарища и купец Калашников закричали: «Спасибо, великий государь».

А что толку? Отплывете из Нарвы, – опять обдерут вас немцы и в море покидают. Такого ли мира с королями хочет Земский собор?

Купец Калашников. Государь, я суконной сотни купец Калашников, дозволь сказать…

Иван. Тебя мы станем слушать, Степан Парамонович, как глас колокольный.

Купец Калашников. Люди московские, купеческая кровь льется, купеческие слезы в груди кипят… Истину сказал нам государь Иван Васильевич, – такого мира нам не надобно…

Иван (перебивая его). Уныние, а не благое строение в царстве нашем будет прежде, покуда не установится наша бранная сила. О ней забота гложет мои ночи. Ты, епископ Пимен, гневно велишь нам мира… А в былые времена монахи-то кольчугу надевали и мечом опоясывались… Вспомни-ка, Пимен, как многие попы да монахи, яро не даваясь врагу, в церквях сжигались… А ты, бедный, задремал на лавке… Вложи персты в раны порубленным, посеченным, дай им целование, благослови на отмщение…

Пимен (встает). Веселись, государь, на скоморошьем игрище, а я пойду ко двору… (Идет к двери.)

Тишина. Иван обводит взором собрание. Раздается легкий треск – с рукоятки его посоха, которую он стиснул в руке, сыплются и падают на ступени драгоценные камни. Шуйский кидается поднимать их.

Оболенский (Челяднину). Ишь зверь в нем клокочет…

Челяднин. Хорошо, хорошо, пускай Москва видит зверя-то в нем.

Иван. Владыка, вернись…

Пимен. Напрасно ты посмеялся надо мной… Буду яр… Нам с тобой добром не сговориться, Иван Васильевич…

Суворов (Басманову). Это как надо понимать?

Басманов. На рожон лезет владыка.

Малюта идет и становится в дверях на пути Пимена.

Иван. Еще прошу – вернись…

Пимен (Малюте). Отступи от двери.

Малюта. Подобает тебе смириться… Смирись…

Пимен. Прочь! Прочь, нечистый!

Шуйский (со всхлипом в наступившей тишине). Ах, да страшно-то как!

Иван (сходит с трона и медленно идет к Пимену). Взгляни, Пимен, как люди со стыда глаза опустили… Утри пену с уст… ибо уста у человека для благоухания… На, утрись. (Подает ему платок.)

По палате проносится общий вздох облегчения.

Видишь, как люди добра хотят. Дай мне доброе целование…

Картина третья

Опочивальня царя Ивана. Стены обиты тисненной золотом кожей. Постель приготовлена на широкой лавке. Дубовый стол с книгами и свитками, у стола – венецианский стул. В углу – лампады перед темным ликом с гневными глазами. Близ стола на лавке сидит Малюта. Басманов подливает масло в лампады.

Басманов. Не люблю я, когда ты в опочивальню ходишь. Опять не дашь ему спать. Бес в тебе, что ли, сидит? Что ты за человек, – не пойму…

Малюта. Чего масло трещит? Доброе масло не должно трещать. Опять воды подмешали?

Басманов. Я воду подмешал, я масло ворую… Это масло прислано в дар от султана турского, прямо с Афона, две бочки. А из Вены от императора пять бочек прислали, но масло вонючее. Мы его по худым монастырям роздали.

Малюта. Император – пять бочек, а султан – две… Так и будем отдаривать… Зря ты сказал, что во мне – бес… Дурак ты, Федька… Такой дурак, – только около постели тебя и держать… Перед смертью блаженной памяти митрополит Макарий взял с меня клятвенное целование: жену и детей своих забудь, о сладостях мира забудь, о душе своей забудь… Обрек на людскую злобу…

Басманов. Чтобы ты при государе, как цепной пес…

Малюта. Я и есть пес… Государь доверчив, нежен, без меры горяч… Совершит – потом головой бьется… Устал я, Федька…