Дня не прошло, в короле заметили все перемену. Прежде, бывало, придут к нему министры с докладами, Он переслушает всех, обо всем потолкует, посудит, Дело, подумав, решит и скажет: «Прощайте, министры!» Ныне ж, лишь только прийдут, ото всех отберет он бумаги, Бросит под стол и велит принесть побольше наливки. Пьет неумеренно сам да министрам своим подливает. Те из учтивости пьют, а он подливает все больше. Вот у них зашумит в голове, начнут они спорить, Он их давай поджигать, от спора дойдет и до драки, Кто кого за хохол, кто за уши схватит, кто за нос, Шум подымут, что все прибегут царедворцы, Видят, что в тронной министры катаются все на паркете, Сам же на троне король, схватившись за боки, хохочет. Вот крикунов разоймут, с трудом подымут с паркета, И на другой день король их улицы мыть отсылает: «Вы-де пьяницы, я-де вас научу напиваться, Это-де значит разврат, а я не терплю-де разврата!» Если ж в другой раз придет к нему с вопросом кухмейстер: «Сколько прикажешь испечь пирогов сегодня для бедных?» — «Я тебе дам пирогов, — закричит король в исступленье, — Я и сам небогат, а то еще бедных кормить мне! В кухню скорей убирайся, не то тебе розги, разбойник!» Если же странник пройдет и его позовет королева, Только о том лишь узнает король, наделает шуму. «Вон его, — закричит, — в позатыльцы его, в позатыльцы! Много бродяг есть на свете, еще того и смотри, что Ложку иль вилку он стянет, а у меня их немного!» Вот каков был мнимый король, монах-душегубец. А настоящий король меж тем одинокою серной Грустно средь леса бродил и лил горячие слезы. «Что-то, — он думал, — теперь происходит с моей королевой! Что, удалось ли ее обмануть лицемеру монаху? Уж не о собственном плачу я горе, уж пусть бы один я В деле сем пострадал, да жаль мне подданных бедных!» Так сам с собой рассуждая, скитался в лесу он дремучем, Серны другие к нему подбегали, но только лишь взглянут В очи ему, как назад бежать они пустятся в страхе. Странное дело, что он, когда был еще человеком, В шорохе листьев, иль в пении птиц, иль в ветре сердитом Смысла совсем не видал, а слышал простые лишь звуки, Ныне ж, как сделался серной, то все ему стало понятно: «Бедный ты, бедный король, — ему говорили деревья, — Спрячься под ветви ты наши, так дождь тебя не замочит!» «Бедный ты, бедный король, — говорил ручеек торопливый, — Выпей струи ты мои, так жажда тебя не измучит!» «Бедный ты, бедный король, — кричал ему ветер сердитый, — Ты не бойся дождя, я тучи умчу дождевые!» Птички порхали вокруг короля и весело пели. «Бедный король, — они говорили, — мы будем стараться Песней тебя забавлять, мы рады служить, как умеем!» Шел однажды король через гущу и видит, на травке Чижик лежит, умирая, и тяжко, с трудом уже дышит. Чижик другой для него натаскал зеленого моху, Стал над головкой его, и начали оба прощаться. «Ты прощай, мой дружок, — чирикал чижик здоровый, — Грустно будет мне жить одному, ты сам не поверишь!» — «Ты прощай, мой дружок, — шептал умирающий чижик, — Только не плачь обо мне, ведь этим ты мне не поможешь, Много чижиков есть здесь в лесу, ты к ним приютися!» — «Полно, — тот отвечал, — за кого ты меня принимаешь! Может ли чижик чужой родного тебя заменить мне?» Он еще говорил, а тот уж не мог его слышать! Тут внезапно счастливая мысль короля поразила. Стал перед птичкою он, на землю упал и из серны Сделался чижиком вдруг, вспорхнул, захлопал крылами, Весело вверх поднялся и прямо из темного леса В свой дворец полетел. Сидела одна королева; В пяльцах она вышивала, и капали слезы на пяльцы. Чижик в окошко впорхнул и сел на плечо к королеве, Носиком начал ее целовать и песню запел ей. Слушая песню, вовсе она позабыла работу. Голос его как будто бы ей показался знакомым, Будто она когда-то уже чижика этого знала, Только припомнить никак не могла, когда это было. Слушала долго она, и так ее тронула песня, Что и вдвое сильней потекли из очей ее слезы. Птичку она приласкала, тихонько прикрыла рукою И, прижав ко груди, сказала: «Ты будешь моею!» С этой поры куда ни пойдет королева, а чижик Так за ней и летит и к ней садится на плечи. Видя это, король, иль правильней молвить, изменник, Тотчас смекнул, в чем дело, и говорит королеве: «Что это, душенька, возле тебя вертится все чижик? Я их терпеть не могу, они пищат, как котенки, Сделай ты одолженье, вели его выгнать в окошко!» — «Нет, — говорит королева, — я с ним ни за что не…» — «Ну, так, по крайней мере, вели его ты изжарить. Пусть мне завтра пораньше его подадут на закуску!» Страшно сделалось тут королеве, она еще больше Стала за птичкой смотреть, а тот еще больше сердитый. Вот пришлось, что соседи войну королю объявили. Грянули в трубы, забили в щиты, загремели в литавры, С грозным оружьем к стенам городским подступил неприятель,
