Хлопко. Ну, добро, добро, дьяволы! Завтра тронемся!
Шум и смятение
Покой во дворце Борис сидит перед столом, покрытым бумагами.
Борис
Нелепая, безумная та весть — Не выдумка! Неведомый обманщик, Под именем Димитрия, на нас Идет войной; литовскую он шляхту С собой ведет, и воеводы наши Передаются в ужасе ему! Кто этот вор, неслыханный и дерзкий? Селения к нему перебегают — Молвой Москва встревожена — его Нам презирать нельзя! Доколь не сможем Назвать его по имени, он будет Димитрием в глазах толпы! Возможно ль? Меня бродяга изменить заставит Исконное решение мое! Не благостью, но страхом уже начал Я царствовать. Где ж свет тот лучезарный, В котором мне являлся мой престол, Когда к нему я темной шел стезею? Где светлый мир, ценою преступленья Мной купленный? Вступить на путь кровавый Я должен был или признать, что даром Прошедшее свершилось. Колебаться Теперь нельзя. Чем это зло скорей Я пресеку, тем мне скорее можно Вернуться будет к милости. Входит Семен Годунов.
Ну, что? Что ты узнал? Кто этот человек? Семен Годунов
Сам сатана, я думаю! Нигде Я до следов его не мог добраться. Под стражу мы людей довольно взяли, Пытали всех; но ни с огня, ни с дыба Нам показаний не дал ни один. Борис
Мы знать должны, кто он! Во что б ни стало Его назвать — хотя пришлось бы имя Нам выдумать! Семен Годунов
Найти такое можно. Был в Чудове монах, Григорьем звали, Стрелецкий сын, из Галича. Бежал Недавно он и, пьяный, похвалялся: «Царем-де буду на Москве!» Борис
Зачем Меня не известили? Семен Годунов
Государь, То был пустой, беспутный побродяга, Хвастун и враль; монахи все ему В глаза смеялися. Борис
Но, может быть, То он и есть? Семен Годунов
