Стефани чувствовала себя так, словно попала на раскаленную сковородку.
— Как же я вам помогу?
«Я не в силах помочь даже себе самой!»
— Франкосис не верит слухам. Он считает, что я должна созвать пресс-конференцию, при всех назвать Мигеля лжецом и объявить о своей любви к Франкосису. Но я не могу так поступить с Мигелем. Поймите, сеньорита, я не могу унизить его перед боем в «Лас-Вентас»! Иначе он точно умрет. А Франкосис умрет от разрыва сердца.
— Мне надоели все эти разговоры о смерти! Я им не верю!
— Вы ничего не понимаете, потому что вы американка.
«Еще бы здесь что-то понять!»
— Я люблю Франкосиса, мое сердце принадлежит только ему. Но долг и честь требуют, чтобы я подчинялась Мигелю. — Палома громко вздохнула. Стефани не поняла, было ли это искренним проявлением чувств или просто игрой. — Я не могу сказать Франкосису, что моя помолвка с Мигелем — всего лишь рекламный трюк. — Она энергично потрясла головой. — Но ты можешь ему это сказать.
— Я? Поговори с Мигелем и не впутывай меня в свои дела!
— Мигель здорово разозлится, если узнает о моем романе с Франкосисом. К тому же этот жирный боров Доминго все равно заставит Мигеля объявить о помолвке.
Стефани невольно усмехнулась, услышав, как Палома назвала Доминго. Она и сама недолюбливала менеджера Мигеля.
— Доминго жиреет на деньгах Мигеля, — добавила Палома. — Пойдем! Я слишком взволнована, чтобы сидеть на месте.
— Куда? — Стефани схватила магнитофон и сумочку.
— Пробежимся по магазинам, поедим, выпьем вина!
Палома взяла Стефани за руку, и они вышли из кафе, словно школьные подружки. Они шагали по мадридским улицам, болтали о моде, американских боевиках и Калифорнии.
Обе потратили кучу денег и вскоре обросли пакетами с покупками. Уже стемнело, когда они остановились перекусить. Пока они ели сандвичи, Стефани узнала, что до семнадцати лет Палома находилась в пансионе, потом окончила Парижский университет и сейчас, в двадцать два года, работает в мадридском офисе Мигеля.
— Ты винишь Мигеля в смерти своего отца? — спросила Стефани.
— Нет. Папа любил Мигеля. Он любил его даже в тот день, когда умирал. Он сказал мне: «Дочка, Мигелю пришлось вызвать меня на бой, потому что я его оскорбил». Мой отец был настоящим мужчиной и умел признавать свои ошибки.
— Но он все-таки принял вызов.
— Сеньорита… Стефани, тебе никогда не понять корриды. Такие люди, как мой отец и Мигель, рождены матадорами. Всю свою жизнь они посвящают быкам. И Франкосис такой же, но я все равно его люблю. Моему отцу пришлось принять вызов — так же, как Мигелю пришлось принять вызов Франкосиса. Это от Бога.
«Или с подачи бойкого пера Пакоте!»
Палома выудила из сумочки сигарету и закурила, выпустив длинную струйку дыма и не сводя со Стефани своих карих глаз.
— Вы с Мигелем любовники?
— Ч-что?
— Я вижу это по твоим глазам. — Она пожала плечами. — Он нравится женщинам. Их у него было много. Но после Лусии он никого не любил.
Щеки Стефани запылали. Как может дочь Хуана так небрежно говорить о женщине, из-за которой погиб ее отец?
— Мигель сказал, что Лусия растолстела.
Палома засмеялась, приложив ладошку ко рту.
— Лусия? Нет. — Она покачала головой. — Она по-прежнему красива, хоть у нее четверо детей. Я видела ее однажды в Севилье. Она пришла на корриду и хотела поговорить с Мигелем, но он отказался. По слухам, она до сих пор корит себя за прошлое. Но мне кажется, она просто ведьма.
— Говорят, что после ранения в «Лас-Вентас» Мигель продал душу дьяволу.
Палома улыбнулась и сделала легкую затяжку.
— Зато какой мужчина, а? Ты видела его зад, обтянутый штанами матадора?
Стефани расхохоталась.
— Женщины кидают ему вместо роз свои трусики и ключи от гостиничных номеров.
«После Лусии он никого не любил…»
— Все, что мне нужно, это чтобы ты сказала Франкосису правду. Тогда он не станет злиться перед боем… Ой, смотри, Пакоте! Прячется вон за той пальмой! Мой дядя — паразит на теле корриды.
Стефани увидела Пакоте прежде, чем успела переварить слова Паломы.
— Ждет, когда я его замечу, — спокойно произнесла Палома. — Заметить его или не надо?
— Я не желаю с ним разговаривать.
— Посмотрим, что он затеял! — Палома махнула рукой.
Пакоте ринулся к ним, сметая на своем пути стулья, словно бык, несущийся напролом.
— О, какая удача! Две прекрасные испанские розы!
— В прошлый раз после нашей беседы Мигель заплатил вам уйму денег, — холодно бросила Стефани.
— Не беда, сеньорита. Он отдал мне их с радостью.
— Зачем вы за нами шпионили? — резко спросила Стефани.
— Что значит «шпионил»? Это Мадрид! — Пакоте улыбнулся Паломе: — Ты сегодня очаровательна. А где же твой матадор?
— Какой именно? — лукаво усмехнулась девушка.
Стефани метнула на Палому выразительный взгляд и встала, скрипнув стулом.
— Пойдем, Палома! — Она взяла испанку за руку, и они поспешили из кафе.
На улице Палома заливисто расхохоталась. Стефани остановилась.
— Что здесь смешного?
— Ты потрясла моего дядю Пакоте! Еще никто вот так от него не уходил! Он просто кипит от злости!
— Вредный тип.
Палома улыбнулась:
— Брось! Кому он вредит? Пойдем лучше потанцуем!
Она уверенно тащила Стефани по оживленным улицам Мадрида.
— Он вредит Мигелю, — наконец сказала Стефани, когда они остановились, чтобы переждать поток машин и перейти через улицу.
— Мигеля вечно тревожит, что о нем подумают поклонники.
— Куда мы идем? — спросила Стефани, стараясь не отстать от Паломы.
— В танцклуб.
— Танцы не решат наших проблем.
— Зато поднимут настроение.
На втором ярусе танцклуба, словно два старых приятеля, сидели за столиком Рей и Франкосис. Перед ними стояла бутылка вина. Гремела музыка. Внизу толпились люди и ритмично раскачивались пары.
Франкосис сгреб Стефани в охапку и потащил ее к танцплощадке. Вокруг него собрались поклонники, но он всех отогнал и объявил, что будет танцевать с Дженной Старр. Он оказался хорошим танцором.
На следующий танец Франкосис пригласил Палому, а Стефани подсела к Рею и обо всем ему рассказала. Он тоже поделился с ней новыми фактами:
— Франкосис не хотел вызывать Мигеля на состязание. Его заставил Пакоте. Он шантажировал Франкосиса.
Стефани недоверчиво тряхнула головой:
