— Ты тоже припас несколько миллионов. Найди себе нового матадора и занимайся с ним. А я ухожу — пора!
Но Доминго не собирался сдаваться:
— Ха! Через несколько лет — пожалуйста, но не сейчас! Ты мне как сын, и я заявляю тебе как отец: Стефани — не та женщина, ради которой можно бросить корриду! Она американка! У нее другие идеалы — не такие, как у испанок. Она ставит себя на одну ступень с мужчиной. К тому же она, наверное, протестантка. Знаешь, что будет, если вы останетесь вместе? Ты возненавидишь ее за то, что она увела тебя от быков, а она возненавидит тебя за то, что ты увел ее из журналистики. Ты вообразил, что она будет счастлива на твоем ранчо? Эта женщина будет пить противозачаточные пилюли и оставит тебя без наследника. А Палома выросла здесь, быки и арена — ее плоть и кровь. Она нарожает тебе много детей. Отпусти Стефани, пусть едет домой!
— Я ее люблю.
— Вздор! Любовь никогда не доводила тебя до добра.
— Просто Стефани надо понять нашу жизнь. И она ее поймет.
— Даже не надейся! Перед тем как мы уехали с ранчо, мне позвонил Пакоте. Знаешь, чем она сейчас занимается? Шляется по барам в компании Франкосиса — они пьют… и не только. Что-то не похоже, что она тебя любит.
— Врешь! Ты готов сказать все, что угодно, лишь бы я ее прогнал.
Мигель позвонил на виллу, но никто не снял трубку. Доминго молча зажег свою потухшую сигару и покачал головой:
— Завтра вечером тебя будут чествовать. Галлео приложил немало трудов, чтобы устроить эту вечеринку. Я думаю, будет лучше, если ты отправишься туда без американки.
И вот сейчас Мигель гладил волосы Стефани, а она льнула к нему.
Там соберется вся его свита — поклонники, судьи, журналисты, друзья и родственники. Там будут Дженна Старр и Палома. Мигель закрыл глаза, пытаясь превозмочь душевную боль.
Стефани так и не рассказала Мигелю о том, что случилось в клубе фламенко, хотя времени у них было предостаточно. Утром они опять занимались любовью, пили апельсиновый сок и ели пончики.
Когда она лежала в кольце его сильных рук, он сказал:
— Querida, поверь, мне совсем не нравится убивать быков.
Стефани была счастлива и видела, как лучатся счастьем его глаза. Ей не хотелось нарушать очарования момента, вспоминая недоразумения вчерашнего вечера.
— Не надо ничего объяснять…
— Нет, послушай! Мой стиль — это стиль танцора фламенко. Я ослепляю зрителей ритмичными движениями ног и взмахами плаща. Мне не доставляет удовольствия убивать животное. Это всем известно. Я бью точно в цель, и мои быки не испытывают страданий.
Это признание заинтересовало Стефани.
— Так бывает у всех матадоров?
Мигель покачал головой:
— Многие из них неповоротливы, зато ловко орудуют пикой и получают удовольствие от убийства.
С минуту они лежали молча. Стефани слушала, как стучит его сердце.
— Обещаю тебе, querida: быки, которых я убью в воскресенье, примут быструю смерть. Их повергнет моя пика, а не puntillero[11].
— Что-что? — Она села в постели.
— Не что, а кто. Это человек, который добивает быка, если матадор не сумел до конца сделать свою работу. Не смотри финал корриды. Лучше отвернись.
Отвернуться?
— Завтра я не смогу быть с тобой. — Мигель погладил ее волосы и приподнял подбородок.
— Почему? — удивилась Стефани. Может, ему надо потренироваться?
— Скорее всего мне будет плохо.
— Плохо?
— Накануне корриды меня всегда мутит, я испытываю жуткие желудочные колики и потею, как боров. Я не хочу, чтобы ты видела меня в таком состоянии.
Он не шутил.
Стефани инстинктивно понимала, что сегодняшний день — поворотный в их отношениях. Завтра настанет суббота, и часы начнут отсчитывать драгоценные секунды до начала корриды в «Лас-Вентас». А потом Мигель выйдет на арену и станет другим человеком. Он сам только что в этом признался.
И между ними все кончится.
Прощаясь, он долго и страстно целовал ее, и в этих поцелуях было отчаяние. Потом он пошел к двери и задержался на пороге, но не обернулся. Стоя к ней спиной, Мигель слегка тряхнул плечами и головой, словно освобождаясь от чего-то.
Чуть позже Стефани спустилась в гостиную и застала там Рея. На нем были шорты, майка и бандана.
— Завтра обещают сто градусов[12], — небрежно сообщил он. — Подумать только — коррида в такую жару! Вообще необычная погода для этого времени года.
Она рассказала Рею о вчерашней встрече с Франкосисом, но он заявил, что ничего не читал об этом в газетах.
— Раз ты не сказала Мигелю, то и я промолчу. Я лично проверил все городские гостиницы: нигде нет мест! Если ты опять его разозлишь, он вышвырнет нас на улицу.
— Я даже не знаю, кто фотографировал вчера меня и Франкосиса, — сказала Стефани, глядя, как Рей укладывает свою фотоаппаратуру в небольшую брезентовую сумку. Он собирался в «Лас-Вентас» вместе с Мигелем и Доминго, чтобы снимать быков — участников предстоящей корриды.
— Надеюсь, эти снимки нигде не появятся. У Мигеля раздутое самолюбие. Если он увидит тебя в объятиях Франкосиса, то, боюсь, нам с тобой придется ночевать под открытым небом. Доминго сказал мне, что вчера вечером Мигель был страшно сердит.
— Я хотела уехать и уже собирала вещи. Но он уговорил меня остаться.
— Да? А потом вы всю ночь кувыркались в постели? Ох, Стефани, надеюсь, ты знаешь, что делаешь! Впрочем, не волнуйся: я постараюсь держать язык за зубами.
— Я жалею, что вчера не взяла тебя с собой. И потом, не стоило так много пить. Я здесь постепенно спиваюсь. Просто сама себя не узнаю!
«Занимаюсь сексом, не предохраняясь», — мысленно добавила она и хлебнула пива из бутылки Рея.
— Ты в Испании…
— Что ты знаешь про стиль матадора? — Стефани взяла стопку пробных отпечатков и взглянула на фотографию Ренальдо. «Не забыть бы подробнее узнать о жизни этих бедных детей, которые бегают за матадорами». — Мигель сказал, что ему не нравится убивать быков.
— Я тоже об этом слышал… и читал. Мигель — так называемый танцор. Он завораживает зрителей своей грацией, а не умением орудовать пикой. А что?
Стефани пожала плечами.
— Тебе легче думать, что он не садист?
— Вот именно.
Рей протер фотофильтр.
— Ты идешь вечером?
— Куда? — растерялась Стефани.
Рей застегнул молнию на сумке.
— На вечеринку, которая устраивается в честь Мигеля.
— А!..
«Интересно, почему он мне ничего не сказал?»
