Совершенно сбитый с толку, Вир вернулся в свою комнату.
* * * * *
Напольные часы пробили время: три медных удара сотрясли черный, ледяной воздух.
Это всегда происходило в три часа ночи.
Покрытые бронзовым лаком перила были холодными. Высокие пальмы, которыми так гордился отец, казались теперь призраками с длинными, развевающимися руками. Один из листов царапнул его, и он испуганно вздрогнул.
Но все же продолжал спускаться, нащупывая ступеньку за ступенькой. У подножья лестницы сиял слабый свет. Его влекло к нему, как малыша к глубокому колодцу.
Сначала стали видны ее ноги – стройные ноги в голубых бальных туфельках. Платье сверкало, радужно переливаясь в идущем ниоткуда сиянии. Рука в длинной, выше локтя, белой перчатке лежала поперек груди.
Белая шаль сползла с плеч. Прическа растрепалась, перья и гребни перемешались в путанице темных локонов. Сапфировое, в пять ниток, колье – предмет зависти многих – перевернулось, закрыв подбородок и рот, словно усыпанный драгоценностями намордник.
Тогда, и только тогда он заметил неестественное положение шеи. Его чуть наизнанку не вывернуло. Но это была его мать. Он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, как вдруг ее глаза открылись – пустые и полные страха.
Он бросился обратно, но на первом же лестничном пролете споткнулся – и полетел вниз.
Вниз, вниз, вниз…
Вир вскочил на кровати, хватая воздух. Сон время от времени повторялся, но такого еще не было. Каким-то образом испуганные глаза миссис Дуглас перенеслись в его старый кошмар.
Дверь в комнату приоткрылась.
– Лорд Вир, вы в порядке? Мне послышался шум…
Неясный силуэт на пороге – мисс Эджертон.
На мгновение Вира охватило безумное желание, чтобы она оказалась рядом, гладила его по щеке, повторяла, что это всего лишь сон. Она уговорит его лечь, подоткнет одеяло и улыбнется…
– О, нет, черт возьми, конечно, не в порядке! – через силу воскликнул маркиз.– Терпеть не могу этот сон! Знаете, один из тех, когда вы ищете туалет и на верхнем этаже, и на нижнем, а его нет нигде в доме, и нет даже ночного горшка или хотя бы обычного ведра. И в каждой комнате толпы людей, и в саду, и на лужайке, и… О, Господи, надеюсь, я не…
Она сдавленно фыркнула.
– Благодарение Богу, – продолжал Вир. – Ваша постель не пострадала. Вы уж извините, но мне надо…
Дверь решительно закрылась.
* * * * *
Утром все отправились в Вудли-мэнор посмотреть на омерзительную кучу мертвых крыс. Крысолов с уставшими собаками, торжествующим хорьком и непостижимым акцентом гордо крутил свои великолепные черные усы перед камерой лорда Фредерика для снимка на память о славной охоте.
– Слуги уже взялись за дело, – сообщила леди Кингсли Элиссанде. – Работы много, но меня уверили, что до завтра дом приведут в порядок. Обещаю, мы уедем при первой же возможности.
Элиссанда словно увидела огненную надпись на стене[23]. Больше времени не осталось – что-то должно неминуемо произойти.
Она должна сделать так, чтобы что-то произошло.
Господь помогает тем, кто сам себе помогает.
Глава 7
В память о родителях Элиссанде осталось совсем немного: серебряные гребни матери, флакон духов, составленных специально для Шарлотты Эджертон парфюмерным домом «Герлен»[24], бритвенный прибор отца, связка писем под лиловой тесемкой и небольшой набросок маслом обнаженной женщины.
Элиссанда была уверена, что лорд Фредерик оценит рисунок. Девушка скрывала его по довольно существенной причине: опасалась, что натурщицей могла быть ее мать. Не могла же она позволить посторонним джентльменам рассматривать свою родительницу в голом виде!
Но теперь не до соблюдения приличий.
– Боже мой, это же Делакруа[25]! – воскликнул лорд Фредерик.
Прозвучавшее имя было Элиссанде неизвестно: имевшиеся когда-то в библиотеке книги по живописи большей частью посвящались искусству античности и Ренессансу. Но, судя по восторженному и почтительному выражению лица собеседника, упомянутый Делакруа был не абы кто.
– Вы действительно думаете, что это Делакруа?
– Уверен на все сто, – присмотрелся он к эскизу поближе. – Мазок, стиль, цветовая гамма – наверняка, это маэстро.
Воодушевление знатока передалось и девушке. Должно быть, ей ниспослан знак свыше. А как иначе среди детских сокровищ, имевших не более чем сентиментальную ценность, могло оказаться что-то столь полезное для сегодняшнего дня?
– Великолепно, – восторженно приговаривал художник.
Элиссанда не сводила с него глаз, пребывая в равном восхищении от свалившегося на нее подарка судьбы.
– Как у вас оказалась эта картина? – поинтересовался лорд Фредерик.
– Точно не знаю. Наверное, отец приобрел, когда жил в Париже в начале семидесятых.
– Вряд ли, – хмыкнул лорд Вир.
Леди Кингсли требовалось написать несколько писем. Леди Эйвери с девушками поехали в Элсмир. Большинство джентльменов отправились поохотиться на гнездившихся в Вудли-Мэнор рябчиков. Лорд Фредерик отказался к ним присоединиться, сославшись на нежелание губить бедн птичек. Лорд Вир, вначале изъявивший желание поучаствовать в охоте, к возрастающей досаде Элиссанды передумал, решив составить компанию брату.
В результате маркиз засел в другом конце утренней гостиной, предположительно раскладывая солитер[26]. Элиссанда по мере сил старалась игнорировать его присутствие, но теперь пришлось повернуть к болтуну голову. Он даже не поднял взгляда от разбросанных карт – на пасьянс совсем не похоже. Карты были выложены в один длинный ряд рубашками кверху, и маркиз переворачивал их в произвольном порядке.
– Прошу прощения, сэр? Вы сомневаетесь, что мой отец жил в Париже?
– О, я уверен, что он там обретался, но вряд ли Делакруа достался ему честным путем, – небрежно бросил Вир. – Леди Эйвери мне вчера все уши прожужжала этой историей. По ее словам, ваш дед был большим ценителем живописи, а ваш отец украл у него несколько картин перед побегом с вашей матушкой.
Элиссанда на мгновение потеряла самообладание. Дядя много раз нелицеприятно отзывался об ее родителях, но, по крайней мере, он никогда не обвинял отца в воровстве.
– Прошу вас не порочить мертвых, милорд, – горло сдавило от ярости.
– Говорить правду не означает кого-то порочить. Кстати, захватывающая история с вашей матушкой, находившейся на содержании и все такое. Вам известно, что она была любовницей вашего двоюродного деда до того, как окрутила вашего отца?
