— Ты мне нравишься, Грей, — прошептали ее красные губы, щекотя его ухо. — Ты намного милее, чем можно было бы ожидать от гангстера.
Он хихикнул, посчитав это шуткой. Ему вспомнились обвинения, сыпавшиеся на него в клубе той ужасной ночью…
— Могу я разделить вас?
Это был Нг, подошедший к ним сзади. Словно застеснявшись своей близости, Грей и Мария отступили друг от друга.
— Конечно, — улыбаясь, сказала Мария еще до того, как Грей успел дать свое согласие.
Нг принял ее руку.
— У тебя очаровательная спутница, мой милый мальчик. Мария. — Он словно пропел это. — Какое чудесное имя.
— Моя фамилия не так чудесна, — засмеялась она. — Ротванг.
— Что ж, — хихикнул Нг, — у каждого должен быть хоть один недостаток.
Мария обвила руки вокруг главы триады.
— Грей, — сказала она через его плечо, — ты не принесешь мне мои сигареты? Я оставила их в кармане пальто.
— Пошли за ними официанта, Грей, — сказал Нг. Они уже танцевали в нескольких шагах от него.
Мария сказала:
— О, Грей, я надеюсь, не испугается небольшого упражнения.
Улыбка Грея была натянутой.
— Я их принесу. — Он отвернулся от них и пошел через огромный, забитый людьми зал.
Она избавилась от него, чтобы остаться наедине с Нгом. Это было так очевидно, что Грею хотелось сблевать. Так он был зол. Так обижен. После всех этих разговоров о жестокости Нга она вела себя так, будто им очарована. Для своего возраста Нг был привлекателен, но, что более важно, он был состоятельным и могущественным человеком. Встречалась ли она с Греем лишь затем, чтобы приблизиться к нему, использовала Грея для достижения своих истинных целей? Он чувствовал себя одураченным, как будто его использовали. Может быть, он преувеличивал. Может быть, ему следовало постоять несколько минут в холле и собраться с мыслями, выкурив пару собственных сигарет. Но ему так хотелось пройти мимо гардероба, пересечь холл, выйти в ночь и убраться из этого чертового города навсегда…
Дойдя до широких двойных дверей бального зала, он помедлил и не смог сдержаться, обернувшись в попытке найти взглядом сладкую парочку.
Ему удалось. Более того, Мария тоже смотрела на него. Наблюдала ли она за ним все то время, пока он пересекал зал? Он уже было хотел отвернуться в отвращении, когда она ему помахала. Была ли это издевка или она хотела уверить его в своем к нему интересе? Со вздохом Грей вяло поднял руку, чтобы помахать в ответ. Видимо удовлетворенная этим обменом, Мария взорвалась.
Вспышка ослепила Грея, а через долю секунды до него дошла взрывная волна, отбросившая его назад. Он чувствовал, что в него входят пули, разрывающие кожу. Его спина ударилась о противоположную стену застланного ковром коридора.
Там он и рухнул. Спина его полуопиралась о стену. Из осколочных ранений сочилась кровь. Со своего места он мог видеть весь бальный зал, хотя тот и был задымлен, словно поле битвы. Он услышал крики, однако стонов и рыданий было больше. Но больше всего было тишины. Грей услышал голоса из холла, с лестничного пролета выше — гости отеля реагировали на катастрофу.
Триада была уничтожена одним ударом. Мария действительно использовала его… Ротванг. Только теперь, в свете всего произошедшего, он в приливе спокойной четкости мышления, рожденной из ошеломленного оцепенения, понял ее шутку. Он был любителем старого земного кино. Он должен был сообразить раньше. «Метрополис»…
На пороге лежало изодранное туловище мужчины. Взрыв отделил от него смокинг, голову и конечности. На ковре у ног Грея лежали пустая чаша черепа и скальп. А между туловищем и дымящимся черепом — женская рука. В некоторых местах ее плоть была так глубоко выжжена, что виднелись кости — кости из сияющего металла. Из ярко-голубого сплава.
Было ли это то самое создание, которое он пощадил на задворках джаз-клуба? Пришедшее отомстить Нгу за преступления, пришедшее раз и навсегда покончить с конкуренцией? Могло ли быть, что его починили, а затем нарядили в несколько превосходно выполненных слоев клонированной человеческой плоти? Жуткий рождественский подарок в чудесной обертке? Мученица своего народа, новая рождественская мученица?
Да, решил он. И она, очевидно, отправила Грея из зала, чтобы пощадить его. Но не подшутила ли она над ним, позволив жить, чтобы увидеть смерть остальных? Или же это был жест подлинного милосердия?
Он снова посмотрел на руку с голубыми костями. Мягкую изящную руку, которую он держал лишь пару минут назад.
Грей застонал, поморщился. Он не знал, суждено ли ему умереть или он выживет, вылечится и покинет этот город. Но, каковы бы ни были ее мотивы, Мария, по крайней мере, дала ему шанс.
Сердце за сердце
Нимбус смотрела на переулок за окном. Если точнее, на стену противоположного здания. На ней красовалась одна из работ Тила, выполненная множеством ярких аэрозольных красок. Все формы были так четко прорисованы, что казалось, будто их наносили через трафарет. Однажды он сказал ей, что расписывал своими граффити Панктаун еще тогда, когда был ребенком. Эта его работа представляла собой длинную череду египетских иероглифов. Она никогда не спрашивала его, что они означают. Может, он и сам не знал.
Еще ее всегда интересовало, сколько из его ранних граффити-шедевров она успела повидать до того, как с ним познакомилась, смотрела на них, прислонялась к ним, чтобы выкурить сигарету, сворачивалась под ними в холодную ночь и не подозревала, что в один прекрасный день их судьбы сплетутся в одну. Не подозревала, что станет его партнером. В разных смыслах.
Она наблюдала за тем, как в переулок заплывает помятый автоуборщик. Как и большая часть его «коллег», робот был покрыт граффити, сильно уступающими работам Тила. Его ненасытный скрежет и грохот, издаваемый при разгребании кучи отходов, заставил челюсть Нимбус напрячься. При его приближении расплющенная картонная коробка перевернулась, и двое бледных юнцов рванули из переулка прочь, чтобы не оказаться вдавленными в грязный асфальт. Белые насекомые под перевернутым камнем. На сердце Нимбус набежала тень.
Шипение воздуха после резкого пневматического щелчка заставило ее в испуге оглянуться. Неужели и здесь автоуборщик? Ее тело изготовилось к бегу. Старые инстинкты не просто побороть.
Тил сидел за своим верстаком, тянувшимся вдоль высокой кирпичной стены, выкрашенной им блестящей розовой краской. Возле него стоял небольшой переносной нагреватель: их чердак был огромен и отапливался неравномерно. Кружка кофе у его локтя. Это была самая уютная картина из тех, что приходилось видеть Нимбус. Тил боролся с шипящей змеей воздушного шланга, подсоединенного к компрессору, подобранному им на какой-то свалке. Его брови сошлись от напряжения. Нимбус улыбнулась этому зрелищу, а медленный воздушный поток согревал ее, сгоняя с сердца холодную тень, подобно солнечному лучику, пробивающемуся из-за облака.
Она тихо подошла к нему, обняла его сзади. Он слегка раздраженно хмыкнул и заерзал, все еще сражаясь со шлангом. Она решила поддразнить его еще сильнее, нагнувшись и прижавшись к его уху, позволив волосам упасть на его лицо. Он мог огрызнуться, однако ему удалось установить нужный напор воздуха, и он со вздохом откинулся на спинку стула, позволив своим плечам прижаться к грудям Нимбус. Он завел руки за спину, чтобы погладить ее плечи.
— Еще кофе? — промурлыкала Нимбус, потянув зубами мочку его уха.
— Нужно приберечь немножко для завтрашнего утра. Это все, что у нас осталось.
