территории старой текстильной фабрики чумов, а другая показывала, что оно якобы является наружным зданием сталелитейного комплекса, принадлежащего выходцам с Земли. А если верить еще одному шаблону, то его там и вовсе не было. Все это вынудило Титуса запросить ранние спутниковые снимки района. Здание было на каждом из них, даже на тех, которые были сделаны многие десятилетия назад, и на всех них оно было одинаково загадочным. На одном снимке вроде бы можно было разглядеть рядом с ним парковку, заполненную машинами… Хотя она вполне могла относиться к сталелитейному комплексу… Его компьютер так и не смог идентифицировать это строение и навесить на него ярлык. Несмотря на его приличные размеры, создавалось впечатление, что на протяжении многих лет роста и упадка оно пребывало в своего рода безмятежной анонимности.
Наконец он дошел до самых первых разведывательных снимков города чумов, впоследствии поглощенного Панктауном, снимков, сделанных в первые годы колонизации. И было похоже, что строение есть и на них, хотя, может, и нет. Оно выглядело знакомо, но в то же время иначе. Пока Титус просматривал различные фотографии, ему начало казаться, что с годами вид здания слегка или даже кардинально менялся. Различные владельцы, приспосабливающие его под собственные нужды, или же череда различных строений, выстраиваемых на одном и том же месте?
На самом первом снимке из завода или фабрики торчало с полдюжины огромных кирпичных труб, и вполне возможно, что именно густой дым из них придавал строению мутный, смазанный вид, словно его засняли в момент быстрого перемещения.
Но вот оно перед ним, и даже хотя он видел его лишь на снимках, сделанных с огромной высоты, и несмотря на то, что оно менялось с течением времени, он мгновенно узнал его. Оно вздымалось над маячащими невдалеке строениями сталелитейного комплекса. Его стены были выложены мозаикой красного кирпича, в затуманенном воздухе выглядевшей сырой. Окон было немного — по крайней мере, со стороны фасада. Некоторые были забиты, а некоторые просто угнетающе черны. Однако он отметил, что ни одно из них не было разбито — должно быть, это была прозрачная керамика, потому что Титус и вообразить не мог, что соседи не пытались над ними поработать. Из здания все еще торчало несколько труб, хотя и несравнимых с замковыми башнями, вздымавшимися здесь раньше, а один из его сегментов украшал изъеденный ржавчиной металлический купол, который, возможно, когда-то служил для хранения газа или какой-то жидкости, а может, был просто архитектурным излишеством. Могло ли в нем что-то храниться до сих пор? Могло ли это место до сих пор быть живым, функционирующим? С чего он вообще взял, что обнаруженное им здание заброшено? Ну да, большая часть заводов в этом секторе бездействует последние двадцать лет, и все же… Приблизившись к нему, он не обнаружил ничего, что могло бы поколебать его первое впечатление. Больше всего строение напоминало прекрасно сохранившийся корабль-призрак, по какой-то причине неожиданно поднявшийся со дна морского. Затонувший корабль, чье имя давно стерлось.
Обходя его вокруг на почтительном расстоянии, он пытался найти способ проникнуть внутрь, если это вообще окажется возможным. Одна боковая металлическая дверь оказалась закрыта намертво. Поцарапанные, с отколупывающейся краской двери погрузочной платформы также были заперты. Он заметил, что на них белой краской нанесен через трафарет какой-то символ — или логотип компании, или буква неизвестного ему языка. С противоположной стороны здания он нашел еще одну дверь и взялся за ее ручку, не питая особых надежд. Неожиданно раздался щелчок. Она была не заперта.
Он помедлил. В грязном стекле он увидел собственное отражение. Привлекательные черты чернокожего мужчины сорока одного года от роду, чья все еще гладкая кожа имела глянцевитый каштановый оттенок. Скрывавшиеся за очками белки его глаз были цвета слоновой кости, напоминавшего о клавишах старого пианино. Он считал, что у него печальное лицо. Оно смотрело на него ожидающе, будто за дверью стоял другой мужчина, ждущий, когда он ее откроет и выпустит его.
Он не знал, совершит ли он незаконное проникновение, но в любом случае смог бы искренне оправдаться собственным неведением. Он лишь проводил разведку, верно? Ему и раньше приходилось проникать во множество заброшенных зданий. Он потянул дверь на себя, и она открылась, даже не скрипнув.
Но на пороге он снова помедлил. За ним царил сумрак, хотя через не закрытые ничем окна внутрь и проникал серый свет. Он вынул из кармана брюк свой фонарик… И конечно, он не забывал о пистолете, на который имел разрешение и который носил в плечевой кобуре, скрытой под пальто. Даже в самых безлюдных районах Панктауна было небезопасно. Заброшенные здания были привлекательным убежищем для большей части весьма значительной популяции городских бездомных, тем более если учитывать надвигающуюся зиму.
Еще в «Крабовой лачуге» он выспрашивал об интересующем его строении у мужчины за стойкой, который его обслуживал.
— Я вроде бы слышал, как кто-то однажды сказал, что там был керамический завод. Если это то здание, о котором я думаю, оно сейчас пустует. Один из наших ребятишек, собирающих водоросли, рассказывал мне, что как-то раз они с приятелями забрались внутрь и натолкнулись на мутанта, который там жил. На мутанта, а может, и на инопланетянина, — кто их разберет? Они рассказывали, что существо выглядело как черт, скрещенный с ночным кошмаром, и гналось за ними до самого выхода.
— Слышал я об этом месте, — вступил в разговор еще один парень из обслуживающего персонала. — Они вроде делали там химикаты… Для, эээ, фотографии. А живет там старичок, всего один пожилой мужчина. Он, наверное, нацепил маску, а может, использовал голографический проектор или что-то в этом роде, чтобы выдворить оттуда эту шпану. Если это этот придурок Брэндон и его дружки, я бы и сам их выпер.
И вот теперь, стоя в дверном проеме, Титус не знал, высматривать ли ему престарелого бездомного или же какого-то опасного мутанта или пришельца. А может, пошутил он про себя, это был престарелый мутировавший пришелец. Логика подсказывала, что, скорее всего, здание служило приютом для множества потерянных душ. Что ж, ему и раньше приходилось иметь с ними дело — иногда даже применять силу. Он включил свой фонарик и шагнул внутрь.
Перед ним был открытый холл или что-то вроде внутреннего двора, проходящего через самый центр строения. Хотя его высокий потолок почти целиком скрывался во мраке, он явно был внутренней частью того самого купола, который он видел снаружи. Стены холла были тоже выложены из кирпича. С них глядели вниз сводчатые внутренние окна. Металлические мостики с перилами по бокам пересекали зал, соединяя одну сторону с другой на четырех уровнях, но поблизости не было видно ни лифта, ни лестниц. Пройдя через весь нижний этаж, Титус приблизился к металлической двери. Его темное отражение в ее узком окошке снова навело его на мысль о ком-то, стоящем по другую сторону и глядящем на него через стекло. Он посветил на окно и прогнал собственный призрак.
Как он и надеялся, за дверью оказалась лестница, и он начал подниматься. Если бы не фонарик, тьма в этом закрытом пространстве была бы непроглядной, и он вздохнул с облегчением, когда добрался до первой площадки и обнаружил, что она снова выводит его в холл с тусклыми заплатами солнечного света. Он ступил на первый из металлических мостиков, остановился посередине, чтобы допить свой кофе. Вместо того чтобы таскать с собой пустой стакан, он аккуратно поставил его сбоку мостика, а затем продолжил свой путь. Ему открылась еще одна дверь. Он оказался в длинном, выложенном кирпичом коридоре со сводчатым потолком, в паре шагов от двери лифта. Он все еще мог работать от аварийного источника питания, но Титус все же не рискнул им воспользоваться и пошел дальше по напоминающему туннель коридору, следуя за лучом своего фонаря.
Заглянув за одну из выходящих в коридор дверей, он обнаружил большой зал, заполненный темнеющими громадами сложного оборудования. Даже вплотную подойдя к одной из этих внушительных машин — осторожно, словно опасаясь, что та внезапно пробудится к скрежещущей и лязгающей жизни, — он не рискнул судить об их предназначении. Пробежавшись лучом фонаря по кирпичным стенам, он обнаружил несколько чертежей, схем или диаграмм, однако так и не смог найти на них следы письменного языка, которые могли бы поведать о происхождении последних владельцев здания.
Проходя по второму этажу, а затем и поднявшись на третий, Титус все больше дивился относительной чистоте завода. Не было следов пожравшего его огня, не было разливов химикалий, приведших к его эвакуации (хотя физические катастрофы редко становились причиной смерти заводов, экономические били сильнее, чем длань Господня). Но что самое удивительное, не было никаких следов проживания здесь
