мне легко излить душу. А остальные аспекты этого занятия меня совсем не привлекают.
— Аскетизм? Послушание?
— И то и другое, — согласился он, — но обет безбрачия — это мое главное возражение. Не волнуйтесь, вам нечего бояться меня.
— Знаю, — согласилась она, и они продолжили прогулку. — Если бы я думала иначе, то не была бы сейчас здесь с вами.
— Что вовсе не означает, что вы не самая очаровательная женщина, которую я встретил впервые за долгие, долгие годы. Пожалуй, я сверну Дрю шею!
— Почему?
— Если бы мы встретились и познакомились обычным, нормальным образом, я попросил бы у вас номер телефона и разыскал бы вас по возвращении в Англию. Но после того, что должно случиться завтра, вы вряд ли захотите иметь дело с семейством Брент.
— Это не ваша вина.
— Спасибо. И все же, Диана Клеаринг, после того как я отловлю Дрю с вашей сестрой, отношения между вами и мной вряд ли будут сердечными.
— Это правда, — честно признала она, затем, после некоторого колебания, спросила: — Хотите, чтобы я подвезла вас до виллы «Канторини» завтра утром?
Нортон остановился перед ярко освещенным входом в отель, пристально глядя на нее:
— Вы хотите сказать…
— Я крайне редко говорю не то, что хочу.
— Черт возьми, вы прекрасно знаете, разумеется, я хочу ехать с вами! Даже рискуя остаться без головы, я все равно попросил бы вас об этом.
— В таком случае, я избавила вас от хлопот, — небрежно сказала она, втайне сожалея, что поторопилась с предложением, вместо того чтобы подождать, когда он попросит об этом сам.
— Я заплачу свою долю за прокат машины.
— Не надо, это забота моей фирмы. И потом, вы платили за обед и за ужин, — подчеркнула она.
Они вместе прошли через холл сквозь неосвещенную колоннаду и в молчании поднялись наверх.
— Спасибо за ужин. Спокойной ночи, — слегка задыхаясь после подъема, сказала Диана.
Она повернула ключ в замке и протянула ему руку. Нортон взял ее руку и задержал в своей, пристально глядя на Диану в полумраке. Неожиданно он поднес ее руку к губам, затем привлек ее к себе и поцеловал в приоткрытые от удивления губы.
— После завтрашнего дня я, может быть, никогда не увижу вас, — прошептал он, целуя ее еще.
Пугающее открытие, что ей ненавистна сама мысль о предстоящем завтра расставании с ним, подавило всякое сопротивление со стороны Дианы. Руки Нортона все крепче сжимали ее, его ищущие, опытные губы возбуждали в ней горячую волну, заполнявшую все ее существо до кончиков пальцев ног. Не ощущая времени, отбиваемого бешеным ритмом пульса, не замечая ничего вокруг, они стояли, не разжимая объятий, пока голоса на лестнице и приближающиеся шаги не оторвали их друг от друга. Диана с горящими щеками, смущенная, как девчонка, пробормотала что-то бессвязное и проскользнула в свой номер.
4
В номере Диана в чрезвычайном смятении принялась с яростной быстротой упаковывать вещи. Ей было просто необходимо занять себя чем-нибудь, чтобы успокоиться. О чем она только думала? — с горечью спрашивала она себя. Это пылкое прощание было столь не похоже на дружеский поцелуй с пожеланием спокойной ночи, что она просто не представляла, как будет смотреть Нортону в лицо завтра утром, особенно если учесть, что именно она предложила ему ехать вместе. Нет ей прощения за то, что вела себя, как — Диана задумалась на мгновение — Китти. По крайней мере, ее сестре только двадцать, ее действия можно оправдать незрелостью. Но вы, Диана Клеаринг, обратилась она к своему отражению в зеркале ванной комнаты, будучи почти на десять лет старше и имея за плечами неудачное замужество, вы должны были вести себя с большим благоразумием.
Телефонный звонок прервал ее самобичевание. Она бросилась в комнату и схватила трубку.
— Китти? — спросила она, задыхаясь.
— Нет, это Нортон.
Диана, как подкошенная, упала на кровать.
— Вы меня слышите? — спросил он, не дождавшись ответа.
— Да, да, конечно.
— Я позвонил не для того, чтобы извиниться, — сообщил он.
— О-о.
— И не для того, — продолжал он с иронией, — чтобы просить вас впустить меня в свой номер. Вы не потому так тяжело дышите?
— Я была в ванной. Я бежала.
На мгновение наступило молчание, затем Нортон сказал:
— Диана, вы были явно расстроены, когда скрылись за дверью.
— Расстроена! — С сарказмом возразила она. — Я была рассержена.
— На меня?
— Нет, на себя.
— Я не хотел целовать вас, то есть, боже мой, конечно, я хотел этого весь день. Ручаюсь, что нет мужчины, который, увидев вас, ваше лицо, ваши губы, не захотел бы поцеловать вас. Но это не было спланировано. Просто так случилось.
— Вы говорите мне все это потому, что боитесь, я откажусь от обещания подвезти вас завтра?
— Как ни странно, я об этом не подумал, — сказал он холодно. — Вы была явно в замешательстве. Я хотел вас успокоить. Видимо, мне это не удалось.
— Почему же, удалось, — сказала она, смягчившись. — Вы правы. Я действительно была в замешательстве.
— Почему?
— Почему? — переспросила она. Было слышно, как она дышит. — Обычно я не… я имею в виду, вы застали меня врасплох и… и я…
— Дали волю совершенно естественному порыву, который оказался столь приятным, что мы оба забыли, что находимся в общественном месте, — резюмировал он.
Его слова неожиданно рассмешили Диану, но она прикусила губу.
— Именно так, — сказала она с грустью. — Спасибо за звонок.
— Я хотел прийти лично, — сдержанно сообщил он, — но подумал, что вы можете превратно истолковать мои намерения.
Она засмеялась.
— Пожалуй. Я не очень доверчива.
— Вы можете доверять мне, — сказал он без выражения.
— Хорошо. Тогда увидимся завтра утром.
— Ровно в восемь, — распорядился он, и добавил: — Пожалуйста!
Диана вновь рассмеялась:
— Так гораздо лучше! Спокойной ночи.
Диана положила трубку и широко зевнула, почувствовав себя гораздо спокойнее после этого звонка. Отложив дальнейшие сборы до утра, она забралась в постель и почти мгновенно уснула, лишь только ее голова коснулась подушки.
Когда утром Диана, одетая по-дорожному, в оливкового цвета брюки из хлопка и белую, в зеленую полоску, тенниску, спустилась вниз, последние следы неловкости были развеяны оживленной дискуссией на тему футбола, которую вели Нортон и два официанта, сервировавшие завтрак.
Диана по-итальянски поздоровалась с официантами и улыбнулась Нортону.
