неожиданно богатым урожаем; причитающая бабка, заламывающая руки и утирающая платком то ли слезы счастья, то ли слезы солидарности с дедом; радостно танцующая внучка, непосредственная, как все дети; лежащая в тени репки Жучка, со степенно сложенными лапами и с невозмутимым выражением на морде, однако то и дело поглядывающая на хозяина в ожидании команды; выгибающая спину кошка, которой происходящее будто бы вообще не касалось; и задумчивая мышка, вид которой недвусмысленно говорил, что основную тяжесть работы, ясное дело, придется выполнять непременно ей.
Я подошел, поздоровался. Мне ответили нестройным хором – похоже, репетировали, но слаженности не достигли.
В глазах у деда явственно затеплилась надежда, однако, смешанная с сомнением.
– Ба! – воскликнул он с наигранным оптимизмом. – Кто к нам пожаловал! Сам Генеральный Инспектор!
– Откуда вы меня знаете? – удивился я.
– Мышка на хвосте новости принесла, – кивнул он на мелкое млекопитающее, со скучающим видом отвернувшееся в сторону. 'Вот, еще и почтальоном служить приходится, – говорило неприязненное выражение ее мордочки. – Все на мне!'
– Хорошая мышка, – похвалил я, чтобы хоть что-то сказать, стимулировать зверька морально.
Дедка продолжал:
– Кто же еще к нам появиться может? – усмехнулся он. – Помощников-то ниоткуда не дождешься: как уехали в город – так и с концами. Внучку вон подбросили на лето на воспитание, – кивнул он на десятилетнюю по виду девочку. – А у нас, как на грех, инспекция за инспекцией, урожай убрать некогда…
Не скажу, что его слова меня задели – разозлили или раззадорили – просто воспитание у меня такое, что не могу я не помочь, если пожилые люди вынуждены заниматься непосильным трудом.
Словом, засучил я рукава, ухватился за репку – бабка с дедкой встали рядом, внучка привычно уцепилась за бабкину юбку, Жучка с кошкой тоже где-то пристроились, и только мышка тасовалась вокруг нас, не находя себе места – и вытащили репку!
Мышка обиженно пискнула, порская из-под ног: в конце концов ее чуть не задавили. Можно сказать, обошлись без нее. Но, думаю, она не преминет взять реванш как-нибудь в другой раз.
Поблагодарили меня обрадованные огородники, затем мы совместными усилиями дотащили репку до погреба, вдвоем с дедом спустили ее вниз, а бабка, еще наверху отрубившая добрый кусок от бока репки, запарила его в печи в большом чугунке и, когда мы с дедком умылись у колодца – внучка сливала из резного деревянного ковшика – поставила перед каждым на чисто выструганный простой деревянный стол по миске пареной репы.
Должен признаться, что репку они вырастили на славу!
Поев, я распрощался с ними и пошел себе дальше.
РЕКА
Дорога, виляя между кустами, привела меня к речке, через которую не было моста. Просто обрывалась на одной стороне реки – и продолжалась на другом. И она не входила в реку, что могло бы говорить об имеющемся броде, а именно обрывалась довольно-таки крутым берегом, хотя и невысоким.
Может, мост кто-то украл? Однако и следов моста не замечалось. Снова непорядок!
Я принялся вспоминать – хотя и безрезультатно, – как решался вопрос с переправой через реки в сказках, но вспомнить ничего не смог. То ли я не читал подобных сказок, то ли таких сказок вообще не бывает.
Пока я задумчиво чесал в затылке, надеясь отыскать там если не мост, то хотя бы мысль о том, как обойтись без него – лезть в воду как-то не хотелось, хотя река была обычной, не огненной, – кусты зашевелились, и из них на дорогу вылезли три странных существа. Один был чрезвычайно худой и высокий, второй – толстенький и кругленький, а третий вообще ни на что не похож. Нет! Похож: на поставленную вертикально лодку странной конструкции, слегка смахивающую на помесь плоскодонки и байдарки.
– Кто вы? – спросил я. – Уж не разбойники ли?
– Мы – здешние перевозчики! – хором гаркнули существа, обиженные тем, что их сравнили с разбойниками. – Пузырь, Соломинка и Лапоть.
Ах, так вот кто этот третий! Ну, мне простительно: лаптей я в глаза не видел. Но и с первыми двумя неплохо познакомиться непосредственно, а то все догадки, догадки…
– Ну что, поплывем? – деловито осведомился Пузырь, упирая руки в круглые бока. Он, видимо, был за старшего, по старинной русской традиции, согласно которой управлять должны толстые, чтобы придать больший вес всему предприятию.
Я заколебался. Какие-то неясные ассоциации у меня эта троица вызывала, но никак не могла вызвать. Или это у меня от начинающегося склероза?
– Да ты не беспокойся, – принялся уговаривать меня Пузырь. – Лапоть у нас смоленый…
Лапоть, услышав такую рекламу в свой адрес, тут же осклабился и, повернувшись спиной к реке, плюхнулся в воду.
– А хоть бы и не смоленый был! – хвастливо добавил Лапоть, ерзая по воде. – Все равно ни капли не пропустил бы! Меня такой мастер плел! Знаете, какие у нас есть умельцы-лаптеплетельцы? По воде люди ходят – и ноги сухие…
– И туеса березовые плетут – заместо кувшинов использовать можно, – похвалилась и Соломинка. – Молоко у нас хозяйки держат – и долго не скисает, и ни капли не вытечет. Да вот, не изволите ли принять в подарок? – и Соломинка протянула мне небольшой берестяной туесок. – Всем туесам туес!
– Ну, спасибо! – растроганно произнес я, принимая подарок и укладывая его в рюкзак-сумку.
– Прошу! – Пузырь широким жестом указал на Лаптя, второй рукой охватывая Соломинку за талию.
Я осторожно ступил внутрь Лаптя, ожидая что вот-вот на мои ноги хлынет вода. Собственно говоря, плавать-то я умел, вот только статус Генерального Инспектора, да споро вывернувшиеся из кустов перевозчики удержали меня от переправы вплавь. Поэтому я особенно не беспокоился: в случае чего – выплыву. Неприятно только очутиться в воде одетым, но и это пережить можно, при желании.
Пузырь ступил вслед за мной, расположился на корме и принялся орудовать Соломинкой как шестом, упираясь в дно, и отталкивая лод… Лаптя к противоположному берегу. Но Лапоть и сам греб руками и ногами, представляя из себя одновременно гибрид плоскодонной лодки, колесного и винтового пароходов, так что передвигались мы достаточно быстро.
– Молодцы! – гаркнул я, едва Лапоть уткнулся в берег.
– Рады стараться! – хором прокричали три паромщика – Пузырь, Соломинка и Лапоть.
– А теперь – сушиться! – сам себе скомандовал Лапоть, бодро выбрался из воды и улегся на травку на солнышко. Соломинка прикорнула рядом с ним, Пузырь спрятался в тень.
– При моей комплекции на солнце нельзя, – пояснил он.
– Жалобы, просьбы есть? – спросил я.
– Никак нет! – бодро ответил Пузырь. Лапоть и Соломинка промолчали. Лапоть уже тихонько похрапывал.
– Ну, бывайте здоровы! – попрощался я с перевозчиками и пошел дальше.
'Всем туесам туес', – зацепилась в мозгу фраза Соломинки. Я вынул туесок и рассмотрел его поближе да повнимательней. Туесок как туесок, ничего особенного. А вот фраза… Что-то она мне напоминала, но вот что? Я подумал-подумал, но, так ни до чего и не додумавшись, вернул туесок в сумку и зашагал дальше.
Рощица, или небольшой лесочек, в который я вошел, вся словно светилась изнутри, да это было и немудрено: березовые рощи всегда светлы и прозрачны.
