Я хмыкнул и принялся тщательно изучать надпись.
Вариантов намечалось несколько: либо старую надпись соскоблили, а сверху нацарапали эту, либо камень оштукатурили и тогда надпись сделана по новой штукатурке, возможно, сырой, по старинным русским рецептам настенной живописи. Тогда новую штукатурку можно обстучать, удалить и прочитать, что же там было написано изначально.
Но могли заменить и весь камень.
Такой вывод я сделал, изучив надпись и отметив, что она – старая и свежих сколов на камне не имеется. Впрочем, это ни о чем не говорило: могли и искусственно состарить надпись, натерев, например, болотным илом.
Что же на ней могло быть написано раньше? Куда следует идти? Как это там обычно пишут? Я принялся вспоминать детские сказки: направо пройдешь (а может, налево?) – коня потеряешь… Нет, скорее всего именно направо – если идут налево, обычно приобретают… Но у меня нет коня. Может ли это считаться, как будто бы я его уже потерял? Так значит, я пришел справа? Куда же тогда идти – прямо?
Нет, наверное стоило послушаться волка и сесть ему на спину. Или он привез бы меня куда надо, или же был бы посчитан за коня, если бы мы сюда приехали. Интересно, что же там было написано раньше? А может, здесь всегда была такая надпись? Просто герои сказок, повествуя о своих приключениях, сами придумали, что якобы увидели на камне многозначительную надпись, предупреждающую о грозящих опасностях, но, пренебрегнув ею, все равно отправились на поиски… ну, чего они там искали?
Был бы на моем месте Сидорчук – не пришлось бы ему вспоминать, он спец по этим сказкам. Эх, надо было в детстве больше сказок читать!
Да, эти сказочные герои, на мой взгляд, просто сами съели коней, а потом придумали байку о надписи… Скорее всего так оно и было – кому бы понадобилось камень менять?
Да и с чего я взял, что там должны быть какие-то иные надписи? И так же ясно написано: идите-ка вы все! Значит, каждый может идти, куда захочет. А чего я хочу? Направо или налево?
'А ничего я не хочу, – подумал я, чтобы не стоять на развилке трех дорог, – мне, собственно, все равно, куда идти: я – Инспектор! А инспектировать надо все – как справа, так и слева. Да и с чего я взял, что это развилка? Если присмотреться как следует, получается обыкновенное пересечение двух равнозначных дорог, только не под прямым углом, а под острым, и оттого возникает иллюзия, будто бы дорога растраивается. А на самом деле…'
Я бодро зашагал прямо, решив вернуться сюда как-нибудь попозже и проинспектировать вторую дорогу в оба конца.
СКАЗКИ О ЖИВОТНЫХ
Долго ли, коротко ли я шел, глядь – навстречу мне зайчишка-плутишка. Идет, уши повесил, а сам плачет, лапками глаза утирает. Посмотрел я на него и решил повыполнять свои должностные обязанности – проинспектировать его. Зайчишка как зайчишка, четыре лапы, пятый хвост, два уха, не три – значит, не мутант. Вроде все в порядке. А чего плачет-то?
– Здравствуй, – говорю, – зайчик. Чего же ты плачешь?
– Я не плачу, я смеюсь, – ответил зайчик и в самом деле захохотал хриплым басом и тут же прыгнул в кусты.
– Что-то не так, – пробормотал я себе под нос и пошел дальше, пытаясь обдумать увиденное. Что-то действительно было не так: звери вели себя не как следует в сказках. Мне, наверное, нужно более серьезно относится к происходящему, а я как-то расхолодился: сказки, несерьезно это все… А свою работу надо выполнять с полной степенью ответственности, иначе можно в такую ситуацию залететь…
Я вспомнил известную байку о том, чем отличается умный человек от мудрого – умный с успехом выпутается из ситуации, в которую мудрый не попадет – и со вздохом подумал, что до мудрости мне пока далеко. Что же касается остального – не мне судить. Другое дело, что некоторые идут к мудрости всю жизнь, да так и не приходят.
Следом за зайчиком тащился медведь и тоже плакал. Но этого я сначала спрашивать поостерегся. Да и причина плача была более чем очевидна: шерсть на медведе висела клочьями, был он какой-то драный, весь потертый. Был бы я на его месте – тоже плакал бы.
Не успел я это подумать, глядь – а я уже и есть медведь. Тот самый, ободранный. Иду и плачу.
'Чего же это я, – думаю, – плачу? Причин вроде никаких. Командировку не отметил – так успею еще: две недели впереди.
Причем здесь командировка, я же медведь! Ан нет – я Инспектор, раз о командировке думаю'.
И – глядь – я уже опять Инспектор.
И медведь повеселел, даже подмигнул мне. Понял он, что является слепым орудием в руках темных сил, желающих извести меня. Разжалобить, обозлить, запутать – словом, вывести из равновесия любыми способами – и подчинить своей воле. Но я же Инспектор. И не абы какой, а Генеральный. А значит, и защита у меня генеральная. Мне даже и думать ничего не надо – она сама защищает. Да я вроде и так ничего не думаю. Так что, может, вовсе и не в защите дело.
'Все же хорошо в сказках, – подумал я. – Вот если бы встретился мне где-нибудь в реальном лесу медведь… Да от него бежать надо со всех ног и еще нет гарантии, что убежишь: они только с виду неповоротливые увальни, а бегают – будь здоров. Вспомнить хотя бы тот же мультфильм о Маугли, как Балу за оленем бежал'.
Размышления размышлениями, но информацию-то собирать надо.
– Медведик, – как можно ласковее обратился я к нему. – Что случилось-то? Может, помощь нужна?
– Какой с тебя помощник, – махнул он лапой. – Ишь, хлипкий какой. А что случилось? Семь шкур с нас содрать хотят – вот, еле вырвался, не дался.
– Ну, я все-таки Инс… (нет, не скажу, инкогнито надо хранить) инструктор по рукопашному бою, может, что и сделаю. А кто содрать-то хочет?
– И не знаю – я таких раньше и не видывал. Черные, железные… – он сокрушенно махнул лапой и побрел прочь.
– Роботы, что ль? – пробормотал я. – Несанкционированный прорыв из Фантландии?
Иногда на границе Сказочной страны и Фантландии можно было встретить интереснейшие сюжеты – да между ними и границы-то строго определенной не было: если взглянуть по карте, линия соприкосновения шла такая же изрезанная, как и любая государственная граница между странами. Кое-где они вообще плавно перетекали друг в друга, хотя место контакта всегда можно определить, особенно опытным глазом – Фантландия-то более юная страна, да и развивающаяся к тому же. А сказителей старых сказок сейчас и не найдешь почти. Другое дело, что раньше человеческая фантазия работала на производство сказок, а теперь – на производство фантастики. А с точки зрения грядущих поколений эта классификация может слиться, или размоется грань, ныне отделяющая фантастику от сказки. Тем более что над этим тоже работают имеющиеся современные сказители – как сказочники, так и фантасты.
Но это все чисто мои рассуждения, личные, а вовсе не теоретическая база под чей-нибудь догмат, вроде Сидорчуковского реформаторства – демол, надо так осовременить сказки, чтобы вернуть им былую славу и привлекательность, поднять их авторитет и веру им в народе. А народ уважает силу – не разум, заметьте, а силу. Это каких же идиотов он имеет в виду? Сам вроде не дурак. Так вот, консолидирующая сила – по Сидорчуку – заключена в отрицательных сказочных героях. И это несмотря на то, что их все время побеждают положительные. Сидорчук утверждает, что, усилив силу отрицательных героев (даже до тавтологии докатился – надо же?), мы создадим условия, когда положительным героям надо будет тоже становиться сильнее. То есть, усиливая зло, мы на самом деле усиливаем добро. 'Диалектика, мой друг! – регоча, говорил он. – А то посмотришь на этих хлипких Иванов-царевичей, которые картонными мечами машут, потому что стальной поднять не могут, и плюнуть хочется. Тонус им надо поднять, тонус!'
Не знаю, может быть, в чем-то он и прав, но по-моему, для разумного человека источник противоречий должен находиться в нем самом, а не во внешних врагах. Или в окружающей природе: что,
