— На что провоцируют?! И зачем?! И кому это нужно?! — взорвался Туз. — Ты сам–то себе веришь?!
— Первые три вопроса в яблочко, — сказал я, — а вот четвертый я поправлю: как это связано с играми?
— И пиратскими дисками, — сказал Лис.
— И это тоже… Пока мы не поймем, что тут происходит, лучше не паниковать и не делать глупостей… Не надо сходить с ума, Туз. Ладно?
Едва включился свет…
— Опять!
От чужого голоса я вскочил с кровати. И только когда увидел Пацака, он уже стоял у двери и напряженно вглядывался в календарь, — только теперь понял, что это был его голос. Только очень напряженный.
— Да… — пробормотал Туз.
Он тоже первым делом вскочил с кровати — и сразу к двери.
— И чего вам так этот плакат… — пробормотал Лис.
Но тут же сам метнулся к двери. Не ради плаката, а чтобы снять ложку с ручки. И выглянул в коридор. Между бетонных стен катилось, как перекличка:
— Все нормально?
— И у нас тихо…
— Так сегодня никто?..
— В пятой.
В пятой каюте…
— На самом деле, пока еще не пропал, — доложил Лис после разведки. — У Зайца догтэг сработал ночью, вот он и пошел. Правда, сначала долго упрашивал, чтобы кто–нибудь сходил с ним, подождал бы под дверью психолога, а потом вместе вернулись бы. Обещал, что потом сам будет каждый раз сопровождать. И Кеша, вроде бы, с ним пошел…
— Так их двое?..
— Нет, Кеша вернулся.
— А что случилось?
— Ну, сказал он, что дошел до конца коридора, и решил зайти в туалет, а Заяц его ждать не стал… Правда, их однокаютники говорят, что для похода в туалет Кеши не было слишком долго… Но может быть, и Заяц еще вернется. Он совсем перед подъемом ушел.
— Раньше догтэги никогда не срабатывали ночью, — заметил Батый.
— Это потому, — вдруг влез Пацак, — что он подобрался к Зайцу вплотную, а Заец его не заметили…
— Заткнись, Пацак! — сказал Лис. — Еще одно слово про твоего Шамана, и ночевать ты будешь в коридоре! Понял?
— А ведь майор опять скажет, что перевели их куда–то… — пробормотал Туз.
Вид у Перископа сегодня был еще похлеще, чем вчера. Даже привычная усмешечка не могла скрыть, что он не то растерян, не то зол.
— Может быть, и удастся что–то вытрясти… Лис? — скомандовал я.
Лис с шумом поднялся из–за стола и с размаху гаркнул:
— Товарищ прапорщик, разрешите обратиться!
В столовой наступила гробовая тишина.
— Или огрести по полной, — шепнул Туз краешком губ и на всякий случай уткнулся в свою тарелку.
Майор медленно обернулся.
— Како–ой я тебе прапорщик, салага слепая?
— Нехорошо, товарищ прапорщик, нашивать чужие погоны. Все равно никто не поверит, что за доставку мяса, пусть и пушечного, может отвечать майор.
— А, шутка юмора, боец, — помрачнел Перископ. — Бывает. Овса переел? Вид у тебя такой, будто ты думаешь, что сейчас что–то умное брякнул?
— Не думаю. Точно знаю! А еще я хотел узнать, почему вы все время трусливо юлите и не можете нам прямо, по–мужски сказать, что мы тут делаем?
У майора лицо налилось кровью, вздулись желваки… но нет, уже взял себя в руки. Усмехнулся, прищурился, со злым огоньком в глазах. Не вывел из себя его Лис, а вот на шутку пообиднее нарвался. Майор уже открыл рот… но Лис на опережение:
— Мы тут с друзьями поспорили, сколько ложных версий вы можете выдумать. Я считаю, не больше пяти. Больше пяти — это уже гражданский человек выйдет. Пять, не больше. Из них три уже было. Я бы хотел еще две ложные, а затем настоящую.
Насупился майор.
— Угу–у–у… — тянет с нехорошим прищуром. — Острим, пристаем, пытаем… Настойчивый такой, думаешь? Тонкий психолог?
— Не думаю, товарищ прапорщик. Знаю!
— Хамло ты трамвайное, тупое и упертое, а не психолог! Как, впрочем, и все вы, молодняк. Туповатые до ужаса, уж извини.
Только Лис не тушуется.
— Да ну?
— Не да ну, а так точно, рядовой! Воротничок застегнуть!
Лис стал красный, как рак. Пальцы с пуговицы срываются, пуговица в дырку не попадает.
— Вот та–ак!.. Туповатые, туповатые, — Перископ кивает. — А знаешь, почему? Потому что на гражданке много в игры играли. Хочешь знать, значит, для чего вас собрали? Изволь! Вот для того вас и отобрали, чтобы изучать, как мартышек, насколько вы отупели от этих игр. Еще вопросы есть?
— А разве игры отупляют?
Это Батый с фланга. Подкрался прямо за спину майору. Выдохнул слова ему в затылок, как контрольный выстрел. Майор аж вздрогнул. А Батый, как ни в чем ни бывало, дальше:
— Разве каждая игра не является процессом обучения, в широком смысле этого слова?
Перископа аж перекосило. Окрысился уже по–настоящему.
— Обучают?.. Чему обучают?! Как мышкой дрыгать?! Это, может, в универах на хороших кафедрах, это там делают такие модели виртуальности, которые заставляют мозги включаться. А эти ваши игры — на усредниловку рассчитаны. Построены на простейшем: действие игрока — мгновенный отклик в игре. Дернул мышку — на экране пробежали ступени и дверь стала ближе. Навел крестик, щелкнул мышкой — монстрик упал, лови следующего, вот и вся игра! Чем проще система взаимодействия, чем понятней модель игры самому тупому, чем быстрее и очевиднее мир игры реагирует на дрыганье мышкой, — тем игра успешнее и больше копий. Тетрис и Змейка — и то были интеллектуальнее, чем ваши современные! Прогресс индустрии развлечений, ох ты господи… Заточенность на посредственность! Наркотик примитивнейшей интерактивности!
— Спокойнее, товарищ прапорщик, спокойнее, — справа его Лис подсекает. — Очень артистично. Четвертая версия, мы уже поняли. Пятая будет, или сразу к правде перейдем?
— Версия?.. — майор аж красными пятнами пошел, и вдруг как рявкнет: — Бое–ец! А хорошо ли ты изучил матчасть? А ну–ка перечисли мне поражающие факторы гейминга!
Лис оторопел, но майор не давал передышки:
— Ну? Где? Почему от зубов не отскакивает?! — Он вскинул руку, принялся загибать пальцы: — Потеря самоконтроля! Отрыв от внешнего мира! Зацикленность на игровом процессе до восьми и
