Линч чувствовал себя побежденным. Эдельсон дал ясно понять, что его карьера не состоится, если он ответит отказом. Выбора не было.
Линч размял окурок в пепельнице и повернулся на жестком стуле, чтобы смотреть на кондиционер, а не на Эдельсона. Капитан потянулся вперед, взял пепельницу и стал высыпать пепел в корзину для мусора. Из-за этого он вновь оказался в поле зрения Джона.
— Хорошо, капитан, я попробую, — сказал Линч. — Я и в самом деле рискую лишь своей невинностью.
Эдельсон согласно кивнул головой.
— На время операции тебе нужно перебраться в отдельную квартиру. Для тебя это не будет проблемой? Или у тебя есть семья, девушка…
— Девушки нет, капитан, да и семьи, о которой можно говорить — тоже. Так что не беспокойтесь, что я кому-нибудь проболтаюсь. Я больше вас хочу сохранить это в тайне.
— Вот и хорошо. С этого момента ты находишься на задании семь дней в неделю по восемнадцать часов в сутки. Все инструкции и деньги на расходы получишь у меня. Приходи завтра в десять утра. Я введу тебя в курс дела и покажу участок, где отныне ты будешь активно фланировать днем и ночью в поисках контактов, в надежде на взаимность. Будешь слоняться по «голубым» барам, в местах, где они снимают друг друга, в общем, везде, где они собираются. Главное, соблазнить потрошителя.
Линч откинулся на спинку стула и взглянул на потолок, вероятно, для того, чтобы насладиться предвкушением чудесной возможности пьянящего безделья в течение нескольких недель, пока не завершится операция. Неожиданно неприятная мысль омрачила его лицо.
— Но как я узнаю убийцу среди сотен «голубых»?! Мне что, трахаться со всеми подряд? Не могу же я с каждым ходить в кусты.
Капитан строго посмотрел ему в глаза и медленно, ледяным тоном произнес:
— Наконец-то ты спросил о главном. Да, ты действительно пойдешь в кусты. Или в подворотню. Или в любое другое место, куда тебя пригласят…
Джон опустил глаза, и щеки его зарделись.
— Но насколько далеко, вы ожидаете, я могу зайти, как говорили в таких случаях девушки в моем родном Квинсе? — заерзал на стуле Линч.
Эдельсон погрозил пальцем.
— Тщетная предосторожность, Джонни. Твоей невинности ничего не угрожает. Убийства совершены на сексуальной почве, но без полового контакта. Наш эксперт не обнаружил на трупах ни следов спермы, ни даже признаков какой бы то ни было сексуальной активности хоть в одном из телесных отверстий жертвы. Так что, твоей невинности ничего не угрожает, Джонни.
— Возможно, он их прикончил как раз потому, что те были не в меру застенчивыми и слишком долго ломались?
— Сомневаюсь, — возразил капитан. — Убийцу не прельщают прелести гомосексуальной любви. Его соблазняет лишь насилие в самой кровожадной форме. Словом, извращенец среди извращенцев.
— Значит мне грозит лишь быть выпотрошенным! — мрачно констатировал Джон Линч.
— Именно, — подтвердил Эдельсон. — Тем более, что вооружен ты будешь лишь компактным газовым баллончиком специальной модели усиленного поражающего действия.
— Без огнестрельного оружия?! — схватился Линч за голову, чуть не упав с неудобного стула.
— А где ты спрячешь пистолет в этом летнем тесно облегающем гомовском наряде? Разве что между ног, хотя там его найдут в первую очередь.
Эдельсон резким жестом передал ему что-то похожее на карманную зажигалку. Вещица была длиной пять дюймов, имела стальной ствол, не шире сигаретного мундштука, и синюю пластмассовую кнопку наверху. На вес она оказалась более тяжелой, чем можно было себе представить.
— Двадцать унций полицейского «Мейса»! — пояснил Эдельсон.
— А можно воспользоваться этой штучкой, если партнер окажется не потрошителем, а обычным гомосеком? — поинтересовался Линч.
— Нежелательно! — возразил Эдельсон. — Ведь этот случай моментально станет известен остальным «голубым», и они без труда тебя «раскусят». В лучшем случае ты потеряешь все надежды на успех. Так что в случае явной антипатии к партнеру, попробуй сослаться на ревнивого сожителя, который, дескать, не пощадит вас обоих, и предложи перенести свидание в более укромное и безопасное место. Либо разыграй обиду на необходительность партнера и отсутствие должного такта в его манерах. Словом, веди себя как достойный педераст и у тебя не будет проблем с отговорками. — Эдельсон говорил тоном опытного наставника, и Линч чувствовал как ему передается спокойная уверенность капитана. — Прогуляйся сегодня вечером по Третьей авеню и присмотрись, что носят «голубые», каковы их манеры и повадки. Вот деньги на расходы. Купишь себе соответствующую одежку и приступай к работе. Будь настойчив, активен, нахален, где надо, и тебе улыбнется удача.
Линч спрятал деньги в бумажник, пристегнул трубку с «Мейсом» к карману серой курсантской гимнастерки и спросил:
— Вы действительно думаете, что нас ждет успех?
— Шанс есть, а если так, то мы должны его использовать. Увидимся завтра. Рад был познакомиться, Линч.
Джон еще не успел встать со стула, а Эдельсон уже что-то писал в своем блокноте. Линч пошел к двери. Осторожно закрывая за собой дверь, он бросил пристальный взгляд на капитана, но увидел лишь его черепообразную голову, низко склоненную над письменным столом.
2. Записная книжка Эдельсона
Среда, день, 8-е июня. Думаю, еще один шаг вперед. Нашел настоящего упрямца, но им можно управлять. Запугай его, потом назови «Джонни-дружище», и вот он уже просит «Позвольте поцеловать Вашу задницу, сэр». Комми, гомики, евреи — вот круг его врагов. Конечно, про евреев сам не говорил, но было видно. К кому он не испытывает вражды? К потрошителю педерастов. Главное, принудить Линча возненавидеть его. Так надавать ему по заднице, чтобы он думал только о том, как бы побыстрее поймать этого сукина сына и больше никогда со мной не сталкиваться. Возможно, Линч не совсем подходит для этого дела что-то в нем не так, — но я прослежу, чтобы он сработал, как надо. Заставлю его. Весь этот треп про армию и череду провалов на гражданке. Еще один хнычущий неудачник, обеляющий свое прошлое. «Подал в отставку и сделал ноги». Сделал ноги и стал полицейским. Такая вот мотивация. И еще плаксивая история о дядюшке Филе. Что ж, сынок, я, может быть, не такой уж ушлый, как раньше, но знаю кое-что о Филе Ланахане. Мы вместе примерно в одно время были курсантами, потом он пошел своим путем, я — своим. Но я слышал о нем. Поступай в армию и укройся от мира, да только это не самое удачное место, чтобы спрятаться от проблем. Ты еще узнаешь об этом, а я тебе помогу. Но к чему мой треп? Да еще так поздно. В записной книжке не об этом пишут. Факты, дружище, факты.
Бывало, что парни вроде Линча становились проповедниками, правда, довольно плохими. Теперь они проповедники-неудачники с полицейскими значками и пистолетами, маленькие шалуны в синей форме, играющие во всамделишних сыщиков и грабителей. Полицейские и полицейские-изгои, вот кого мы теперь имеем. Впрочем, не все могут быть Эдельсонами, так ведь? Не все могут отдавать работе столько своего времени и вкладывать столько старомодной семитской умственной энергии, как это делаешь ты, чтобы руководить кучкой недалеких амбалов, которые с удовольствием вытерли бы о тебя свои ноги. Не все могут быть такими талантливыми. Не важно, что этот талант не останется в истории. И не важно, что как-то вечером ты пришел домой, как обычно, поздно и не увидел своей жены. И с тех пор не видел ее уже никогда. «Мне просто хотелось увидеть, заметишь ли ты мое отсутствие,» — сказала она, когда ты позвонил в дом ее матери. Она больше никогда не вернулась, и ты действительно не придал этому никакого значения. В наше время не часто встречаешь такую преданность работе. Ты говоришь себе, что постоянно смотришь на обручальное кольцо, которое все еще носишь. Теперь ты женат на полиции, на своей должности. Поразительная преданность своему служебному долгу. Но я опять увлекся. Хватит. Линч всего
