— Ничего, золото здесь, бесспорно, есть, — говорил Билибин. — Мы уже доказали это на Безымянном. Правда, его пока еще мало, но я уверен, что в конце концов мы найдем и более высокие содержания.
Экспедиция действительно «зацепилась» за несколько россыпей, на которых впоследствии были организованы прииски.
Разведка на Среднекане велась с января по май. Геологи сперва пе очень обольщались надеждами на легкий успех, тем более что старатели, разрабатывавшие свои ямы немного выше по долине, часто теряли направление золотоносной струи и никак не могли добиться хороших результатов. Уже к концу января новый дом на Среднекане был построен, а первые два шурфа глубиной в два и три метра пробиты до коренного дна. Цареградский, который все еще жил вместе с Билибиным и Казанли в первом бараке на Безымянном, почти ежедневно ходил на лыжах к разведке. Ему была поручена геологическая съемка всей долины Среднекана, и, кроме того, он взял на себя непосредственное руководство работами Раковского.
Разумеется, он постарался быть на новой линии, когда речные наносы в шурфах подошли к концу и промывальщики приступили к опробованию.
Волнующий момент! Что-то ждет их здесь?
Когда Билибин и Цареградский подошли к бараку Раковского, им показалось, что они опоздали. Невдалеке от дома горели костры и копошились в дыму люди. Из шурфов, отверстия которых темнели на снегу, поднимался теплый воздух. Прямой и хорошо видимой вибрирующей колонной он стоял над каждым из шурфов. Между двумя кострами находились сильно парившие корыта для промывки (геологи называют их зумпфами). Одно из них, побольше, было доверху наполнено теплой, почти горячей водой и предназначалось для первичной промывки золотоносной породы. Оно было сколочено из толстых, зашпаклеванных на стыках досок. Второй зумпф, поменьше, служил промывальщикам для окончательной доводки шлиха.
Раковский стоял рядом с промывальщиком и помогал ему набрать в лоток поднесенной от шурфа золотоносной породы. Он заметно волновался — это ясно отражалось на его подвижном лице с тонким прямым носом и впалыми щеками.
Вот промывальщик опустил лоток в воду и размешал гребком оглинившийся сланцевый щебень, чтобы заставить золотинки, если они там есть, опуститься на дно. Затем, не вытаскивая лотка из воды, он стал потряхивать его плавными и точными движениями, смывая и сбрасывая ненужную легкую породу.
«Какие ловкие руки у этого грубого на вид мужика!» — невольно восхитился про себя Цареградский.
Он еще ближе подошел к зумпфу, надеясь увидеть золото. Но в лотке ничего, кроме грязи, не видно. Вода быстро помутнела, и вскоре даже и черные кусочки сланца стало невозможно различить сквозь беспорядочные волны мутно-коричневой воды.
Но вот промывальщик стал сбрасывать с лотка породу осторожнее. Лоток на четыре пятых освободился от глины и сланца и уже почти плавал на воде. Промывальщик еще несколько раз встряхнул его и перешел ко второму зумпфу с еще чистой водой. Теперь он покачивал лоток круговыми движениями, стараясь отогнать легкую часть шлиха от тяжелой. Цареградский видел, как по передней стороне лотка шлих разделился на отдельные полоски. Вот смылась водой и сошла с лотка самая внешняя, светлая полоска из зерен кварца и полевых шпатов. За ними последовала темно-серая полоса — зерна магнезиально-железистых минералов, под которыми уже ползли к краю лотка черные угольно-блестящие зерна магнитного железняка. И наконец среди этого обильного черного песка все сразу увидели ни с чем не сравнимый блеск золотинок!
Цареградский с облегчением вздохнул и обернулся. Он увидел, как впился взглядом в лоток Билибин. За ним тянулся и сопел тучный Оглобин. Он, старый золотарь, первым понял, что они присутствуют при очень значительном по своим последствиям событии.
Еще несколько минут — и остатки черного шлиха смыло водой, и в углублении лотка, где оно так долго пряталось, осталось чистое золото.
— Ну вот и зацепились, как ты говорил, Юра! — воскликнул Цареградский. — Теперь будем тянуть за нитку, пока золотая рыбка не будет нашей!
Однако два следующих лотка, из более высокого слоя наносов, дали гораздо меньше металла. В третьем был всего один самородок, но крупный, граммов на пять. В соседнем шурфе оказалось не менее богатое, но более равномерное содержание золота. Мощность золотоносного слоя достигала там шестидесяти сантиметров.
— Организуйте строгий учет золота, — обратился к Раковскому Билибин. — То, что нужно для изучения, будем оставлять у себя по особому акту, все лишнее пойдет по другому акту в Союззолото.
— Очевидно, мы врезались в середину хорошей россыпи, — заметил Цареградский. — Нужно бы продолжить линию шурфов к левому склону долины. Когда дойдем до пустого плотика, нащупаем один край россыпи, а вторая граница наметится шурфами у русла или у правого склона. Хорошо бы успеть до весны пробить еще линию шурфов пониже!
— Сергей Дмитриевич, завтра же распределите шурфовщиков и зарезайте две новые линии! — распорядился Билибин. — Скоро подойдет транспорт из Олы с последней партией рабочих, тогда дам вам еще шесть человек. Начните бить шурфы прямо против этих, с золотом, чтобы не потерять россыпи.
— Хорошо, Юрий Александрович. Я подсчитаю, сколько нам потребуется времени и материалов для новых линий, и завтра принесу вам расчеты. Надо бы и с рабочими кому-нибудь из вас потолковать.
— Я останусь у тебя ночевать сегодня, Сережа, — сказал Цареградский. — Помогу с расчетами и поговорю с рабочими.
Его начавшаяся еще в Оле дружба с Раковским все больше укреплялась совместной работой. Опытный практик-разведчик был во многом полезен молодому геологу, который стремился поближе познакомиться с планированием и практическими приемами разведки. В свою очередь и прораб многому учился у своего Гюлее образованного товарища. Благодаря гибкой молодости оба легко находили общий язык и друг с другом, и с рабочими-шурфовщиками, тоже в большинстве своем молодыми, только что 57 отбывшими военную службу ребятами. Это позволяло надеяться, что они уговорят рабочих приналечь на шурфовку и закончить разведку долины Среднекана до весеннего половодья.
Между тем весть об открытии россыпи разнеслась по Среднекану. Многих она радовала, но среди старателей слышался и сдержанный ропот зависти. Еще бы! Они столько сил вложили в эти проклятые ямы у устья Безымянного, а толку на грош. Больше всего досталось бывшим товарищам Бориски: ведь это они подали заявку на Безымянный. Они же настояли на старательской добыче у устья Безымянного, в простоте души полагая, что если золотоносен ключ, то золото должно быть у его устья.
Разведка среднеканской россыпи продолжалась вплоть до конца апреля. За это время сеткой шурфов была оконтурена часть россыпи.
(На этой россыпи через несколько лет был организован Средне-канский прииск. Когда выяснилось, что разработку месторождения невыгодно вести из одного пункта, прииск Среднеканский разделился. Один из дочерних приисков в память полулегендарного Бориски был назван Борискином. Именно здесь экскаватор нечаянно вскрыл его глубокую могилу и вновь извлек на свет тело первооткрывателя. Отделением же Среднекана являлся и небольшой прииск, организованный на россыпи, обнаруженной в эту зиму Бертиным.)
Среднеканские золотоносные жилы
С открытием среднеканского золота работы у Цареградского прибавилось. Он вел детальное наблюдение за разведкой, а также описания шурфов и находимого в них золота. Необходимо было получить представление о характере и границах россыпи, о концентрации золота в разных ее участках и о возможных его источниках. Изучать же само золото следовало для того, чтобы уметь отличить золотины, попадавшие в россыпь из разных источников.
