духовной и светской областях. Такое же уважение, на его взгляд, идеальный король должен был испытывать к церковному имуществу. Кроме того, Ратхерий советовал королю окружать себя более набожными и богобоязненными епископами, чем он сам, и т. д.[32] Конечно же, из намеков на особенности поведения короля идеального нельзя сделать вывода о реальных поступках короля Гуго. Однако его поведение по отношению к представителям высшего духовенства представляется отнюдь не дружеским, даже если кто-то из епископов и пользовался его доверием.
Возвращаясь к началу разговора о замещении итальянцев «бургундцами», нужно заметить, что таких случаев было не так уж много. Но ведь не много было и крупных феодалов «италийского» или лангобардского происхождения. Кстати, Лиутпранд очень часто путает эти понятия. Крупные феодалы, по большей части, были франками по происхождению. Они въезжали в Италию вслед за тем или другим Каролингом, вместе с Гвидо Сполетским, Рудольфом II Бургундским или Гуго, которому Лиутпранд в запале приписал ответственность за процесс, длившийся более полутора веков.
Итальянцы только по имени, аристократы не могли защитить страну от венгров. Они искали королей по ту сторону Альп и не испытывали преданности к собственным государям, которые не виделись им продолжателями династической национальной традиции, не воплощали в себе метафизическую сущность государства.
Нужно сказать, что злой рок буквально преследовал королей Италии. Гвидо умер, когда Ламберт был еще слишком молод; Ламберт перед самой смертью только начал проявлять качества государственного мужа; Беренгарий I не оставил наследника, который оказался бы в состоянии продолжить его нелегкое дело; Лотарь погиб, когда пытался взять власть в свои руки, — пусть даже ценой новой гражданской войны, — и когда в Германии неуклонно рос авторитет Оттона. Ответственность за эти события нельзя возложить на плечи недальновидных и слабовольных людей. Однако отсутствие сформировавшейся национальной династии открыло дорогу вмешательству правителей других стран, а также рискованным авантюрам местных феодалов. С учетом всех случайностей, с учетом подчинения Беренгария II Оттону, а также имперских амбиций короля Германии, которого неотступно манили Италия и Рим, основной причиной потери независимости Итальянским королевством все же является отсутствие прочной духовной связи между королем, аристократами и народом. Если аристократы не испытывают преданности к своим правителям, возносят их к вершинам власти и свергают по своему желанию, одновременно поют им дифирамбы и мечтают занять их место, то народные массы теряют всякий интерес к политической жизни, к династической проблеме. Такие вопросы начинают им казаться привилегией чужаков, поселившихся, но не укоренившихся в этой стране, с которыми они не чувствуют общности и чьих интересов не разделяют. Горожане, представители нефеодального класса общества, повидали достаточно, чтобы убедиться — хорош любой король, если он не нарушает исконные права города. Поэтому они не видели смысла в том, чтобы биться за одного или за другого короля, вмешиваться в опасные военно-политические затеи феодалов. Для них важно было во что бы то ни стало защитить собственный город, постараться пережить войны и феодальные мятежи, по возможности выгодно используя предоставляющиеся возможности, то есть вовремя открывая ворота более удачливому претенденту на престол, обсуждая условия капитуляции при посредничестве епископа, виконта, какого-либо знатного горожанина, следуя традиции, восходящей ко временам готских войн[33].
Ожесточенные феодальные войны вокруг королевского трона, растущая пропасть между феодальными и нефеодальными классами, с одной стороны, подготавливали города к самостоятельной жизни, а с другой — ставили под удар само существование королевства, лишали его объединяющей функции, которая растворялась в универсальной концепции империи.
В лоне Священной Римской империи, с началом относительно мирной эпохи, которая в Европе ознаменовалась прекращением венгерских набегов, итальянская цивилизация развивалась, процветала, прославляла себя созданием новых экономических структур, новых форм общественных отношений, дарила миру свои достижения в областях теологии, права, литературы, искусства. Однако на протяжении 73 лет независимости Итальянского королевства и в особенности двадцати одного года правления Гуго оно было особенно близко к достижению окончательной независимости. Пусть же трагический опыт десяти веков национальной истории не затмит для потомков этой счастливой неиспользованной возможности.
Использованные сокращения
H.P.М. Historiae Patriae Monumenta. Torino, 1836-1884
D.В.I. I diplomi di Berengario I // F.I.S.I., n. 35. Rome, 1903
D.G. I diplomi di Guido // F.I.S.I., n. 36. Rome, 1908
D.A. I diplomi di Lamberto // F.I.S.I., n. 36. Rome, 1908
D.Lu.III I diplomi di Ludovico III // F.I.S.I., n. 37. Rome, 1910
D.U. I diplomi di Ugo // F.I.S.I., n. 38. Rome, 1924
D.U.Lo. I diplomi di Ugo e Lotario // F.I.S.I., n. 38. Rome, 1924
D.R. I diplomi di Rodolfo di Borgogna // F.I.S.I., n. 37. Rome, 1910
D.Lo. I diplomi di Lotario // F.I.S.I., n. 38. Rome, 1924
D.В.A. I diplomi di Berengario II e Adalberto // F.I.S.I., n. 38. Rome, 1924
D.A. I diplomi di Adalberto // F.I.S.I., n. 38. Rome, 1924
D.O. Diplomata Ottonis // M.G.H. Diplomata. T. I
F.I.S.I. Fonti per la storia d'Italia, pubblicata dal'Istituto storico italiana. Diplomi secoli IX–X
M.G.H. Monumanta Germaniae Historica
Примечания
1. Reginonis Prumiensis.
2. О хронике событий см.: Regin.
3. Фульк Реймский оправдывает отстранение Карла III Простоватого от престола и выбор на его место Эда сиюминутной необходимостью найти короля, который смог бы взять на себя защиту страны от норманнов; Flodoardus.
