стружки. Он слышал возбужденные голоса, но ничего не мог разобрать. В узком коробе воздух был спертым, каждое движение давалось тяжело, голова, казалось, раскалывается, перед глазами плыли красные круги.
Наверняка они его искали в опилках. Пройдет еще немного времени, и они поймут, что его там нет, и вспомнят о вентиляционном ходе. Сантиметр за сантиметром он упорно полз вперед. Пока они поймут, где он спрятался, нужно добраться до изгиба короба, который вел в котельную первого этажа, уж там он проскочит, свалится вниз и убежит.
Круг света потемнел, что-то заслонило свет, и он услышал голос:
— Дайте фонарик, может, он тут.
Свет ослепил его, радостный голос закричал:
— Вот он! Вот он! Дай пистолет, я выстрелю ему в лицо, в его поганую харю! Дай пистолет, сторож!
Бруна на какой-то миг парализовал необъяснимый страх, а затем он рванулся вниз так. что захрустели суставы. Еще… Еще…
На мгновение все отошли от трубы, наверняка спорили из-за пистолета…
Но ведь не могут же они так просто выстрелить, решил он. Я ведь не сопротивляюсь…
Он медленно полз и полз…
Снова показался свет, он ничего не видел, слепящий свет фонаря бил ему прямо в лицо. Когда же будет изгиб? Господи, он мне выстрелит прямо в лицо…
Его ноги потеряли опору, повисли в воздухе, неимоверным усилием он оттолкнулся, полетел вниз, не хватало воздуха, в груди что-то оборвалось, он падал, падал, ни о чем больше не думая, все, конец… конец…
Он пришел в себя, лежа в куче опилок рядом с большой циркуляркой. Он огляделся, прислушался: тишина. Пошатываясь, он встал, в тонком нижнем белье было холодно, он дрожал. Снова прислушался, тишина. Может быть, он всего на секунду потерял сознание. Тишина.
Ему пришла в голову мысль о том, что они наверняка ищут его в котельной. И он тоже думал, что попадет в котельную, но это было, конечно, неверно, теперь он это понимал, вентиляционный короб не был таким длинным, Брун упал прямо в машинный цех. Было темно, ощупью он двинулся дальше, натолкнулся на дверь. Дверь, конечно, была закрыта. Идиот, и зачем только он выбросил ключи, может, один из них подошел бы. Уж теперь они наверняка придут и убьют его.
Что делать? Он совсем растерялся, из-за падения голова у него работала хуже, он еле двигался.
И тут он вспомнил об окнах. Ведь он очутился на первом этаже, летел через три этажа, окна выходили во двор, ему нужно было только пролезть через фрамугу.
Хромая, он с трудом направился к окну. Непонятно, почему они не шли. Пусть его арестуют, он так устал. В тюряге отличные постели, какая разница, главное, чтобы каждый мог лежать на своей заднице.
Эта мысль понравилась ему. «Каждый должен лежать на собственной заднице», — подумал он, но все-таки подошел к окну, потянул за веревку фрамугу и посмотрел наверх. Надо было одолеть три метра, внизу окна были сделаны из армированного стекла и прочных стальных рам, придется лезть наверх. Он так устал, а нужно подтянуться, ухватившись за ремень привода, лучше бы они пришли.
Он взялся за ремень привода и начал подтягиваться. Руки страшно болели, казалось, они совсем обессилели. Но хуже всего дело обстояло с ногами, он хотел упереться ими о стену, чтобы облегчить вес собственного тела, но они не слушались. И все же, медленно перебирая ремень руками, он подтягивался вверх и уже близок был к тому, чтобы ухватиться за край фрамуги, как вдруг ремень начал скользить по шкиву, и Брун упал вниз.
Он ударился головой о край верстака и снова потерял сознание.
Когда он открыл глаза, рядом стоял Каня. В цехе было светло. Каня стоял перед ним, уставившись на него своими маленькими, черными сверкающими глазками, размахивал резиновой дубинкой и молчал.
Брун тоже молчал, смертельно усталый, он лежал неподвижно, как колода. Его посиневшие губы шевелились, но кроме вымученной улыбки он ничего не мог из себя выдавить. Он больше не испытывал страха.
— Иди! Подымайся, свинья! — вдруг крикнул Каня и ногой пнул Бруна в бок.
Поддаваясь толчку, Брун нехотя перекатился чуть дальше и снова закрыл глаза.
— Вставай, преступник! — крикнул Каня, схватив Бруна за воротник.
Но стоило ему отпустить его, как Брун снова рухнул на пол.
— Мне что, тебя носить? — крикнул Каня и что есть силы ударил Бруна резиновой дубинкой по голове. Брун приподнял голову, тело его напряглось, словно он хотел встать, а затем с тихим стоном он весь обмяк, глаза его закатились и синие зрачки уставились на Каню…
— Притворяешься, гад! — крикнул тот и ударил еще раз.
Крепкая широкая натруженная ладонь Бруна разжалась, старательные пальцы застыли.
Каня, не понимая, смотрел на него. Он заподозрил неладное, губы его задрожали, он наклонился над лежащим и, оглянувшись на открытую дверь, позвал:
— Эмиль! Эмиль!
Тот не отвечал.
Убийца с испугом смотрел на дверь, нет, они еще не появились, он еще мог убежать. Он бросился к выходу, прислушался к звукам в коридоре, выключил свет, снова включил его.
Быстро заходил по помещению, не глядя на застывшую фигурку на полу, потом подбежал к строгальным станкам, сгреб руками стружку, древесные отходы, бросил их на кипу досок, достал спички… Синей змейкой метнулось маленькое пламя, он дунул на него… И кинулся прочь. Забыв выключить свет, он захлопнул дверь, побежал дальше, вниз по коридору, выбежал во двор…
Сторож с бухгалтером вышли из машинного отделения.
— Ну, нашел его?
— Никого, — произнес Каня.
— Вылез в окно или спрятался под досками.
— Нужно его поймать!
— Гад проклятый! — с трудом выговорил Каня.
Он стоял спиной к цеху, наблюдал за лицами обоих.
— Пройдусь еще разок с собаками по фабрике, — решил сторож.
— О господи! — вдруг крикнул бухгалтер. — Там!!!
— Там!!!
За стеклами цеха бушевало огромное пламя, поднимаясь все выше и выше, слышно было, как трещали доски…
— Он поджег! — крикнул Каня. — Глянь, фрамуга открыта!
— Все-таки сделал, как грозил, — произнес бухгалтер.
— Что вы болтаете? — крикнул сторож. — Бегите к пожарному сигналу. Звоните в полицию. Каня, беги в котельную, закрой заслонку в элеватор. А то вся фабрика сгорит.
— Поздно! — произнес Каня. — Смотри!
На третьем этаже вдруг стало светло как днем, они слышали рев и свист огня, за стеной фабрики раздались громкие крики…
— Капут! Все, капут! — произнес Каня. — Пропала фабрика. Опять мне жить на пособие, гад проклятый!
— Фамилия?!
— Куфальт.
— Имя и фамилию полностью!
— Вилли Куфальт.
— Вильгельм! Следуйте за мной! — старая песня, знакомая музыка.
Куфальт идет впереди вахмистра, а камере буянит бродяга, клянча водку:
— Стаканчик водки! Стаканчик!
