— А теперь пошли!
Они еще раз смотрят друг на друга.
— Я во всем виноват, — говорит мальчик убежденно, и его губы дрожат.
— Да ничего страшного, — говорит она. — Я только поначалу испугалась. Как-нибудь выкручусь.
— Пора расходиться! Молодо-зелено.
— Итак, всего хорошего!
— Да, да. Всего, всего вам хорошего!
— До свидания!
— Да, может быть, еще увидимся.
— Спокойной ночи, маленькая барышня. Пойдем, Вилли.
После моста начался подъем. Отец крикнул:
— Спрыгивай, сынок. — И потом, когда они пошли рядом с велосипедом: — Можно не торопиться. Все равно домой придем достаточно рано.
— Ты когда встаешь, папа?
— Как обычно летом. В четыре. Приходится все время самому присматривать за кормлением и дойкой. На учеников положиться нельзя. — И после паузы добавляет как бы между прочим: — Ты не хочешь заняться сельским хозяйством?
— Думаю, что нет, отец, — после некоторого колебания отвечает он.
— Тогда чем же?
— Да…
— Да — это не ответ. Что ты имеешь в виду?
— Больше всего мне хотелось бы продолжить учебу в гимназии.
— Навряд ли это удастся. Пастор с директором очень близкие друзья.
— А если бы ты направил меня в другую гимназию?
Некоторое время они шагают молча.
— Вот что я тебе хочу сказать, Вилли. Мне уже сейчас приходится нелегко. Ты знаешь, я зарабатываю немного. А ведь у тебя есть еще и сестра. Конечно, я бы справился, если бы все оставалось как прежде, но сейчас кое-что изменилось. Собственно говоря, это случилось кстати. Я бы ничего не сказал. Но раз уже ты сам довел до этого, то я думаю, мы оставим все как есть.
— Но я ничего не сделал.
— Одну глупость ты, по крайней мере, допустил. Во всяком случае, поступил необдуманно, Вилли. Запомни, в жизни глупости часто вредят так же, как и дурные поступки. А после допущенной глупости не может все оставаться по-прежнему… Не все можно поправить. Сейчас ты еще легко отделался, ты идешь со своим отцом домой, буря миновала. Однако в будущем, кто его знает, тебе вдруг однажды не удастся вот так, запросто, вернуться домой.
Отец слегка вздохнул и стал медленно подыматься в гору. Сын молча шел рядом. Смутные чувства бродили в нем: отец неправ, ведь сын не сделал ничего дурного. А отец все-таки использовал это, чтобы сэкономить деньги и не посылать его на учебу в гимназию. Если дела шли до сих пор, то могли бы идти так и дальше. Только потому, что сын выбежал на улицу с пустым конвертом и сказал девочке десяток слов, отец решил сэкономить деньги на учебе в школе и колледже? Это казалось крайне несправедливым. Дорога шла все время в гору, меж высоких склонов, поросших лесом. Над ними, прямо над дорогой, светлой полосой мягко светилось ночное небо.
— Как ты относишься к коммерции? — спросил наконец отец.
— Ну нет! — воскликнул мальчик разочарованно.
— Не в лавке, — сказал успокаивающе отец. — Я имел в виду банк.
— Ах так, — сказал мальчик.
— Ну так что? — не отставал отец.
— Я еще не знаю, — нерешительно сказал сын.
— Если тебе попало по черепушке, — сказал отец, — то надо не ворчать, а обдумать случившееся, понять, в чем ошибка, и впредь поступать правильно. Между прочим, ты можешь спокойно две-три недели посидеть дома и здорово помочь мне в расчетах заработной платы. Сейчас идет сбор урожая и у меня нет на это времени. Ну, ладно, забирайся снова на велосипед, мы можем проехать еще большой отрезок дороги.
Мальчик уселся сзади отца, положив ему руки на плечи. Велосипед, жужжа, быстро катился под гору, и прохладный поток воздуха освежающе дул в лицо.
— Я даже не знаю ее имени, — неожиданно крикнул сын.
— Что? — переспросил отец, не расслышавший из-за быстрой езды.
— Я даже не знаю, как ее зовут!
— Кого?
— Девушку!
Отец так резко затормозил, что сын ткнулся головой ему в спину. Велосипед почти остановился.
— Я чуть было не ссадил тебя с велосипеда, — сказал отец, продолжая медленно ехать, — и не отправил домой пешком. Чтобы ты мог поразмыслить. Что же все-таки произошло? Что за глупость ты совершил, которая причинила тебе только вред? Ах, Вилли, Вилли, боюсь, что я слишком мягок с тобой. Как бы тебе однажды не пришлось туго.
Велосипед поехал быстрее, сын не отвечал. Они переехали через мост, и какое-то время еще был слышен плеск воды, потом дорога повернула, и свет велосипедного фонаря высветил стену леса, а затем выплыло что-то черное, высокое, массивное.
Отец позвонил.
— Теперь уже мать может нас услышать.
Они проехали через ворота в массивной стене.
Оба окна в правой части дома управляющего были освещены. Когда они подъехали к дому, дверь отворилась и наружу вырвался луч света, в котором стояла мать…
Велосипед с шумом остановился.
— Вот и ты, Вилли, — сказала мать. — Входи быстрей. Ты, конечно, страшно проголодался… Я оставила для тебя гороховый суп от обеда.
В погожее весеннее утро советник прокуратуры Грёшке обратился к своему секретарю:
— В пятницу у меня дело Куфальта. Посмотрите материалы и подготовьте обоснования. Тщательно изучите каждое преступление и наметьте санкции, предусмотренные для каждого преступления отдельно. Я должен иметь полную ясность, для того чтобы предложить меру наказания.
— Будет исполнено в точности, — говорит секретарь прокуратуры Зёнляйн и погружается в материалы. У Зёнляйна две страсти: выращивание кактусов и уголовное право.
Но вторая страсть сильнее. Он в известной степени сторонник арифметического подхода к закону: люди под его руками как-то испаряются, а статьи остаются. Но потом статьи тоже испаряются, превращаясь в цифры. Происходили события, бушевали чувства, желания, страсти, борьба — но все это превращается в цифры, голые цифры. А в пятницу советник прокуратуры Грёшке воспользуется этими цифрами.
Вот и дело Вильгельма (не Вилли) Куфальта. Зёнляйн пишет:
«Приговорен в 1924 году к 5 годам заключения за:
1. Растрату по статье 246 УК.
2. Неоднократную подделку документов при отягчающих обстоятельствах по статье 268 УК».
— Так, так. Посмотрим, что он натворил на этот раз.
Секретарь пишет:
«1. 14–15 разовых хищений дамских сумочек, во время которых преступник в каждом отдельном случае совершал нападение с целью ограбления… Несомненно, здесь подходит статья 249 УК (грабеж) и
