Потрясающей фигуры? Неужели он решил, что меня волнует запах его одеколона — самый сексуальный аромат на свете?..
— Давайте покажем ей свиток, — вмешался отец.
— Да, самое время, — кивнула мама.
К тому моменту я уже забыла о заплесневелом свертке, но отец сел и аккуратно развернул его. Даже при осторожном прикосновении полуистлевшая бумага едва не рассыпалась в труху. Я ни слова не разобрала в убористом тексте на незнакомом языке — предположительно на румынском. Выглядело все ужасно официально: настоящий юридический документ, с множеством подписей в конце. Я отвела глаза, отказываясь признать существование свитка. Это наверняка глупый розыгрыш!
— Давайте переведу, — вызвался Люциус, вставая. — Если, конечно. Антаназия не изучала румынский.
— Как раз собиралась, — прошипела я сквозь сжатые зубы. Вот выскочка. Подумаешь, знает несколько языков!
— Моей невесте не помешало бы выучить родной язык, — добавил Люциус, придвинулся ближе и наклонился над рукописью.
Его дыхание было неожиданно прохладным — и приятным. Против своей воли я глубоко вдохнула волнующий запах одеколона. Наши головы сблизились, мои кудряшки защекотали шею Люциуса, и он рассеянно их откинул, небрежно коснувшись моей щеки. Меня словно током ударило. Сердце застучало как бешеное.
Люциус, будто ничего особенного не случилось, продолжал внимательно изучать документ. У меня что, от запаха одеколона голова кружится? Или воображение разыгралось?
Я слегка отодвинула стул, а наш заносчивый гость коснулся пальцем первой строки текста:
— Тут написано, что ты, Антаназия Драгомир, должна выйти за меня, Люциуса Владеску, вскоре после твоего восемнадцатилетия и что все присутствующие согласны с этой договоренностью. После свадьбы наши кланы объединятся и будут жить в мире и согласии. — Он выпрямился. — Как я и сказал, все предельно просто. Кстати, вот подпись твоего приемного отца. И матери тоже.
Я взглянула, куда он указывал. Среди дюжин незнакомых румынских имен стояли подписи моих отца и матери. Предатели! Отодвинув от себя свиток, я скрестила руки на груди и посмотрела на родителей:
— Как вы могли! Пообещали отдать меня, словно… словно корову?
— Ничего подобного, Джессика, — успокоила меня мать. — Ты еще не была нашей дочерью, а мы выступили свидетелями уникального ритуала. Исключительно ради моей научной работы. Это случилось за несколько недель до гибели твоих родителей, еще до того, как мы тебя удочерили. Мы и представить не могли, что уготовано нам в будущем.
— И при чем здесь корова? — усмехнулся Люциус. — С коровой не обручаются. Ты — принцесса вампиров и своей судьбой распоряжаться не вправе.
Принцесса… Он и вправду думает, что я принцесса вампиров? Странное, приятное чувство, которое я испытала при его прикосновении, исчезло, едва до меня дошла простая истина: Люциус Владеску психически болен.
Я сделала последнюю попытку внести разумную струю в разговор, который граничил с абсурдом:
— Если бы я была вампиром, мне бы хотелось кого-нибудь укусить. Я бы жаждала крови.
— Ты еще осознаешь свою истинную натуру, — пообещал Люциус — Скоро твое совершеннолетие. И когда я впервые тебя укушу, тогда ты и станешь вампиром. Я привез тебе книгу, в которой все написано…
Я вскочила так быстро, что мой стул перевернулся.
— Он меня не укусит! — воскликнула я, указывая на Люциуса трясущимся пальцем. — И не собираюсь я ехать в Румынию! И замуж за него не пойду! Мне плевать, что за церемонии они там проводили!
— Ты не нарушишь пакт! — глухо прорычал Люциус.
— Люциус не пытайся навязать нам свою волю, — сказал отец, откинувшись на спинку стула и поглаживая бороду. — Я ведь тебе объяснял: у нас демократия. Давайте успокоимся. Как сказал Ганди, «если хочешь перемен, сам стань переменой».
Видимо, Люциус никогда прежде не сталкивался с мастером пассивного сопротивления, а потому, услышав эксцентричное заявление моего отца, ошарашенно умолк.
— Что это значит? — в конце концов спросил он.
— Сегодня мы не будем принимать никаких решений, — перевела мама. — Уже поздно, все устали и переволновались. Кроме того, Джессика пока не готова думать о замужестве. Она еще даже не целовалась.
Люциус самодовольно улыбнулся:
— Неужели? У тебя нет поклонников? Удивительно! Я-то думал, что твой навык обращения с вилами привлечет немало ценителей из близлежащих деревень.
Мне хотелось умереть. Не сходя с места. Вот достану из кухонного шкафа самый большой нож и воткну себе в сердце. «Нецелованная» — клеймо похуже, чем «принцесса вампиров». Вампиры — просто выдумки, а вот мой недостаток опыта…
— Мама! Что ты такое говоришь?! Как не стыдно!
— Джессика, это же правда. По-твоему, лучше пусть Люциус решит, что ты — опытная женщина, готовая к браку?
— Я не воспользуюсь своим преимуществом, — серьезно пообещал Люциус. — И конечно, никто насильно ее замуж не выдаст. Сейчас не тот век. К сожалению. Боюсь, мне придется продолжать ухаживания, пока Антаназия не поймет, что ее место — рядом со мной. А она поймет это, и очень скоро.
— Никогда!
Люциус не обратил внимания на мои слова.
— Решение о слиянии наших кланов было принято самыми влиятельными вампирами: Старейшими рода Владеску и рода Драгомиров. Старейшие всегда добиваются желаемого.
Мама встала:
— Люциус, Джессика сама должна принять решение.
— Разумеется, — снисходительно улыбнулся Люциус. — Где моя спальня?
— Спальня? — недоуменно переспросил отец.
— Да. Пора на покой, — пояснил Люциус. — Я приехал издалека, целый день провел в так называемой школе, и мне очень хочется отдохнуть.
— В школу ты больше не пойдешь! — в панике крикнула я. Я и забыла о школе. — И не мечтай!
— Конечно же пойду, — спокойно ответил Люциус.
— Как тебя вообще туда приняли?! — спросила мама.
— Я здесь по так называемой студенческой визе, — объяснил Люциус. — Старейшие решили, что иначе будет сложно объяснить мой продолжительный визит. Как вы понимаете, вампиры не любят вызывать подозрений. Мы стараемся слиться с толпой.
Слиться с толпой? В бархатном плаще? Летом, в Лебаноне, штат Пенсильвания? В консервативном сельскохозяйственном округе, который славится своими колбасными изделиями, где закоснелые потомки добропорядочных немецких переселенцев по-прежнему считают проколотые уши признаком радикальных настроений и прямой дорогой в ад?
— Так ты и в самом деле приехал по обмену? — нахмурился отец.
— Да, по обмену. И что главное, к вам приехал, — пояснил Люциус.
Мама предостерегающе подняла руку:
— На это мы согласия не давали.
— Более того, для этого надо что-то подписать, — вмешался отец. — У тебя какие-нибудь документы есть?
— Ах, документы… — рассмеялся Люциус — В Румынии с этим просто. Никто в здравом уме не откажет в просьбе представителю клана Владеску. Так не принято. Ну а последствия отказа… Скажу, просто
— Люциус, для начала следовало посоветоваться с нами, — с укором сказала мама.
