Будем же соблюдать пост, во–первых, в том, чтобы не допускать порочным помыслам вселяться в сердце и потом обращаться в непристойные пожелания. Один предмет желаний и истинной любви — Господь наш Иисус Христос, добрый и прекрасный Жених, всецело предавшись Которому, душа ненавидит плоть и кровь, и все тленные образы и, постоянно окрыляясь любовью к Нему, не хочет взирать и на самое солнце и стремится выйти из тела и пребывать с Возлюбленным, что составляет край желаний у причастных слову.
Будем соблюдать пост, во–вторых, в количестве и качестве пищи, столько, сколько позволяют телесные силы; ибо апостол говорит:
Вообще же всем должно воздерживаться от неуместного пустословия, нелепой клеветы, суетной праздности, а лучше соблюдать благовременное безмолвие и говорить должное, любить и уважать друг друга о Господе, иметь все общее и ничего отдельного, и не делать ничего по своему желанию, хотя бы оно казалось приятным, по той причине, что тобой так устроено.
И не разделяй сердца твоего расположениями к родственникам твоим по плоти. Потерей времени было бы говорить о любви к кому–либо другому. Но пусть душа твоя будет вся целиком привязана к Богу, к сестрам по духу, чтобы можно было сказать о вас то, что сказано в книге Деяний Апостольских, именно, что у них у всех
Поспешим же, сестра о Господе, — и мы, и вы — принести приятные Богу плоды от вдохновенных и божественных размышлений. Это да будет в течение всей нашей жизни, особенно же во время приближающегося святого поста, чтобы мы, когда наступит Святая Пасха, приготовили пищу Тому, Кто в изобилии благословляет нас, и чтобы Он в великий и страшный день Своего откровения сделал участниками Его воскресения и славы нас, которые уподобились Его страданиям.
Ему подобает слава, честь и поклонение со Отцем и Святым Духом всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
И скорбь, и радость того, кто есть друг, естественно переходят к любящему, так как у того и другого при одних и тех же условиях наблюдается одинаковое расположение. Итак, поскольку печаль вожделеннейшего господина нашего относительно общения с иноверными теперь возвещена нам чрез благочестивейшую госпожу игуменью, то она коснулась и нас, смиренных, и причинила скорбь нашему сердцу в то время, когда мы думали о противоположной встрече.
О, несчастье! Что это за невольное увлечение? Что это за принудительное участие под страхом телесных страданий в случае отказа участвовать в иноверном хлебе? Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, — мысль самая христианская! — есть Жертва добровольная. Ибо великий апостол говорит о Нем:
Итак, пусть знают насильно привлекающие к общению с собою нежелающих, что они поступают по– язычески, предлагая не Тело Христово, добровольно принесенное в жертву, а, напротив, некоторый род идоложертвенного, подобный не произвольно приносимым жертвам бесовским. Истинно это слово, и доказательство ясно, а никто не слушает. Но
Что же будет с нами, возлюбленный и достопочтенный? Нам будет сказано: хотя и тяжело, но где обет любви? Неужели же мы будем еще увлекаться временем? Неужели будем бояться власти более, нежели следует? Где же изречение Господа, запрещающее бояться людей и повелевающее более бояться Одного Господа, у Которого всякая власть и сила ввергнуть и тело, и душу в геенну огненную (Лк.12:5)?
О, падение! О, страх, недостойный всякого человека, особенно христианина! Впрочем, скорее, любезный и добрый господин, восстанем, раскаемся.
Пишу к тебе, почтеннейший, теперь, когда встретил посыльного, доставившего письма, мое и твое, который и побуждал меня к тому, так как и твое благочестие желает этого и любит. Радуйся же, человек Божий, радуйся, прекраснейший из друзей и притом старых; радуйся, знаменитый благочестием и славный ведением.
Где ты, зачем некогда оставил нас, скрывшись на столь долгое время? Почему ты заключился дома, не выходишь и не являешься между людьми? И наконец, — скажу смелее, или любезнее; ибо любви свойственно не уклоняться от напоминаний, полезных для любимого, — зачем ты так поступаешь? Зачем ты, который удалился от мира через принятие монашеского совершенства, и возвратился домой; расторг узы пристрастия, — ибо это означает отречение от мира, — и опять связал себя сожительством с госпожою супругою и богохранимыми детьми; и, что еще страннее, остригся по обыкновению живущих в уединении и принял посвящение чрез Божественное тайнодействие, и опять отпустил волосы по примеру живущих в пустыне?
Каждый дает о себе знать собственным видом, воин — тем, что носит меч, гражданин — тем, что носит плащ. Вообще почти каждый из облеченных властью или занимающихся искусствами или ремеслами носит приличествующую ему одежду. Так врач не возьмет пастушеского посоха, и пастух не возьмет в руку врачебного орудия. Если же так бывает в этих делах, то тем более в духовных и величайших никто не должен ни жить, ни являться несвойственно своему состоянию, чтобы ему не подвергнуться определенному от Господа осуждению, как соблазнителю мира, чего постараемся избегнуть, возлюбленный, особенно мы, отличающиеся от других и ведением, и саном. Ибо