мистицизм. Как же избежать этого несчастия? У отцев для этого указывается один способ: не оставайся один, найди опытного советника и руководителя. Если нет его, сойдитесь двое трое и руководитесь взаимно при свете отеческих писаний. Другого пути к избежанию заблуждений мистицизма я не знаю, кроме разве особого благодатного руководства, которого сподоблялись немногие избранные Божии. Но это — особенности: а мы говорим о путях жизни, общих всем.
Теперь посмотрим. что говорит об этом Сперанский.
„Откуда происходят заблуждения ложного мистицизма? От ревности по вере, неочищенной от самолюбия. Какое средство к сему очищению? Пост, строгое наблюдение за своими мыслями, сражение с чувствами, жизнь покаяния. Но все это есть деятельность моего же самого ума и сердца, которую должно умертвить, и хотя деятельность, без сомнения, похвальная, но все же упражнение, все—развитие сил душевных, все —случай и повод к той же самой гордости и самолюбию. Следовательно, не отвергая деятельных путей, все остается заключить, что молитва и молитва умная есть единый путь совершенно безопасный. Видения, глубокие и, по видимому, вдохновенные мысли, все суть мысли, все упражнения ума, а не прилепление, не онемение его в едином Боге.'
Итак, когда утвердится молитва умная и дойдет до последней степени своего совершенства, на которой ум, прилепляясь к Богу, онемевает в единении с Ним (преисполняясь любви и преданности к Богу), тогда в этом огне сгорает самолюбие, и в следствие того минует опасность от заблуждений. Совершенно так! Здесь, ради всецелой преданности Богу, уже Бог будет и еже хотети, и еже деяти (Фил. 2, 13). Но ведь это состояние является не вдруг, как только захочешь его иметь. Надо прежде того пройти более или менее долгий путь; а на этом?то пути и рассеяны все распутия, от уклонения в которые, без верного стороннего указания, только особое чудо благодати Бoжиeй может спасти иного за крайне детскую простоту веры; а другим?то как же быть? Умная молитва, говорит, спасет: но умная молитва сама имеет крайнюю нужду в руководстве, пока она есть самоделательная или трудовая. В это то время делания умной молитвы, не направляемого искусною рукою, большею частью и сбиваются с пути. Итак, высказанное Сперанским средство не полно и ненадежно. Главная в нем ошибка в том, что человек оставляется один, на этом примрачном и скрытном пути внутренней жизни, особенно при первых шагах по нему.
У всех отцев, писавших руководства к духовной жизни, первым пунктом, в правилах для вступающего во внутреннюю жизнь, ставится: иметь духовного отца–руководителя и его слушаться. Приведу здесь одну–другую из их peчей. Слова Симеона Нового Богослова и Никифора Монаха об этом были уже приведены, а вот что говорить Григорий Синаит: „Без учителя самому успеть в умном делании невозможно. Что делаешь сам по себе, а не по совету предуспевших, то рождает опасное самомнение. Если Сын Божий ничего не творил Сам о Себе, но как научил Его Отец, так творил, и Дух Святый не о Себе глаголал, то кто это такой между нами до толикой достиг высоты совершенства, что уже не требует никого иного, кто бы руководил его? Гордость это, а не добродетель! Taкoй уже в прелести состоит, то есть, вступил на ложный путь уклонения к заблуждениям.'А вот слова Каллиста пaтpиapxa: „Прежде всего попекись найти ceбе наставника и учителя не прелестного, и, нашедши его, вполне отдайся ему, как отцу родному сын отцелюбивый. ходя по повелениям его неуклонно и на него взирая, как на Самого Христа. Кто хочет жить сам, то есть, самоугодно, без наставника, тот, по слову Лествичника, легко уклоняется в заблуждение и погибает, хотя бы он всю премудрость миpa сего исчерпал. Не с советом ходящие ходят будто в сонном мечтании; они много сеют, но пожинают очень мало, и вместо пшеницы, — увы! собирают плевелы.'
И в деятельной жизни редко кто обойдется без преткиовения, оставаясь с одним своим благоразумием. Но тут, по крайней мере, вред не так велик: одно дело, не так сделанное, если надобно, и переделать легко или в другой раз сделать его, как следует. В умном же делании уклонение от правого пути дает свое направление всему внутреннему, которое не вдруг можно переменить. Одни из таких, как мы видели, запутываются в сетях воображения, другие останавливаются на умоголовном делании, или, по Симеону Новому Богослову, на первой и второй степени внимания и молитвы или умного делания. И когда они закрепнут в этом строе, то самый опытный и самый усердный наставник едва сможет, если только сможет еще, выбить их или выманить из этих трущоб, в какие они сами себя заключают, находя их крайне восхитительными.
Остальная часть восьмого письма не имеет для нас значения. Оставляем ее и переходим к остальным.
Письмо двадцать второе и последнее.
В девятом письме содержатся добрые мысли о чтении Свящ. Писания; но есть и такие положения, которые нельзя не оговорить. „Изучение Писания, пишет Сперанский, тем способом, каким вы его производите, то есть, развитие смыслов его не усилием разума, но одним молитвенным размышлением, есть, по моему мнению, после чистого созерцания, упражнение самое святое и самое полезное.'
Определеннее это так надо сказать: чтобы питаться словом Божиим и питать им в себе духовную жизнь, надобно усвоять его вседушно. Для сего, приступая к чтению, поставь себя в пpиcyтствие Божие, и испроси у Господа просвещения разума; за тем, молитвенно открыв сердце свое к принятию истины, пойми размышлением и уясни содержание прочитанного; к понятому потом возбуди сочувствие, или проведи его до сердца и полюби его; излюбленным восхоти воспользоваться в жизни, или определи, в каких случаях твоей жизни могут найти приложение понятия и возлюбленные тобою истины, и прилагай их к делу. Это и будет усвоение Писания вседушное. Но надобно заметить, что смыслов Писания развивать нельзя. Смысл всякого места Писания истинный—один; многоразличие уместно только в приложении его. Все, что может надумать благочестивый христианин, по поводу известного места Писания в свое назидание, не следует непременно считать смыслом того места. Потому фраза—развитее смыслов—неуместна. Ее надобно заменить так: развитие многоразличных приложений обдумываемых мест Писания в свое назидание.
„Если бы мы, продолжает Сперанский, были свободны в выборе между различными дарами благодати, я бы остановился на этом и предпочел его всем видениям, даже самому дару пророчества, ибо он менее дает простора самолюбию, и потому менее опасен и более согласен с христианским смирением. Постоянно чувствуешь себя на привязи, более страдательным, более подчиненным данному и установленному авторитету. Церковь тут, чтоб исправлять заблуждения по мере того, как мы в них впадаем. Но, предаваясь этому упражнению, нужно очень остерегаться того, чтоб не привязываться к толкованиям отдаленным.'
Прекрасные правила! Дал бы Бог, чтобы и все умные и образованные люди им следовали! Но что далее следует, должно быть оговорено. Не уж?то смысл Писания меняется, по мере духовного возраста читающего? Не смысл меняется, а его приложение, или, при пособии его, прозрение в духовную область. Более сильный духом лучшие мысли извлекает в свое назидание из известного места, или далее прозревает и скорее обозревает круг духовных предметов при пособии его, чем слабый; смысл же места все один.
„Писание, говорит Сперанский, есть книга для поучения всех, приспособленная ко всем состояниям духовным. По мере того, как сменяются эти состояния, смысл его изменяется, и хотя сущность всегда одна и та же, приложения разнообразятся до бесконечности. Вот почему замечаем мы, что св. отцы давали одному и тому же месту разные объяснения, смотря по временам и cтeпeням их духовной жизни, и смотря по развитию их учености.'
Св. отцы не объяснения разные давали одному и тому же месту, а разнообразные делали им приложения в назидание наставляемых; смысл же мест признавали единым и неизменным. Под этим только условием единства понимания Писания богооткровенного они и суть отцы и учители Церкви.
„Итак, не находите странным, если, в течение ваших трудов, вам случится иметь относительно тех же фактов иные взгляды, и всегда принимайте с благодарностию хлеб насущный, не привязываясь и одной форме предпочтительно пред другой. Нужно сохранять данную форму, пока она сама но себе держится; по если представится другая, более ясная, —не следует упорно отвергать ее, потому единственно, что нами уже была принята другая форма. Систематическая последовательность, строгий порядок мыслей, столь
