коллекции какую-нибудь безделицу, что придется тебе по нраву, - без привычных обиняков ответил принц, задумчиво выводя пальцем на деревянной поверхности подоконника замысловатую вязь. Глаз знатока мог бы опознать в ней пожелание королю Лимберу телесной немощи на одном из вариантов староэльфийского.
- Какую? - проявил некоторую заинтересованность довольный вампир. Он-то в отличие от начинавшего нервничать брата никуда не торопился, ибо течение времени Эйта несколько отличалось от лоулендского. За час времени в Мире Узла там проходило около трех. Но сообщать об этом Мелиору Энтиор не спешил.
- 'Смертельную страсть' Сандро Маркальебо, - с тяжким вздохом отозвался принц, к проклятиям Лимберу, выходящим из-под его пальца, начали приплетаться витиеватые оскорбления в адрес клыкастых ублюдков.
На названную Мелиором картину вампир давно положил глаз. Энтиора пленила мрачная чувственная эстетика произведения Сандро Маркальебо - одного из самых выдающихся художников сумрачного Мира Виатеральо, где уже несколько столетий шла борьба между людьми и темными народами. Картины же Сандро, их мрачный эротизм, совершенно не вписывались в каноны непримиримой войны с Силами Тьмы, и несчастный гений, как водится, попал в руки инквизиции. Серьезные парни в рясах не стали тратить много времени на получение признания о сотрудничестве со Злом, художника постарались убрать как можно тише и незаметнее, чтобы почитатели Сандро не успели его спасти. На сей раз желание уничтожить поклонника Тьмы возобладало у церковников над страстью к публичным процессам и помпе.
Не дожив до тридцати трех лет, Маркальебо в самом расцвете творческих сил закончил свою жизнь на костре из собственных картин. Но часть его произведений уцелела, спасенная истинными ценителями искусства, которые есть среди любых рас. Мелиору, когда он гостил в Виатеральо у знакомых демонов, случайно попалось на глаза одно произведение покойного художника, и принц приложил все усилия, чтобы собрать полную коллекцию существующих шедевров Сандро.
'Смертельная страсть', так понравившаяся с первого взгляда Энтиору, изображала прекрасную вампиршу, склонившуюся, чтобы подарить поцелуй мужчине, прикованному к пышному ложу. Этот, казалось бы, заурядный сюжет был проникнут такой силой страсти, безграничным чувственным экстазом, читаемым и в улыбке женщины и в полузакрытых в ожидании смертельного блаженства глазах мужчины, в его откинутой голове, что картина казалась живой, дышащей, создающей настроение. Кроме того, в вампирше угадывалось некоторое сходство с принцессой Элией, а черты лица любовника были так искусно смазаны, что на его месте любой рассматривающий картину мог представить желаемый образ.
Стоит ли говорить, что бог тут же пожелал, чтобы 'Смертельная страсть' висела в его замке, но Мелиор заупрямился, утверждая, что без этой жемчужины его коллекция будет не полной. Впрочем, добавил принц, брат может навещать его в любой момент и смотреть на картину, сколько ему заблагорассудится. Конечно, вампира такое щедрое предложение не устроило.
- Благодарю, любезный брат, - ласково улыбнулся Энтиор и, слегка поклонившись, добавил: - Время столь быстротечно, мне придется поспешить, чтобы постараться сопроводить Элию к отцу в срок.
- Не смею тебя задерживать, - Мелиор еще нашел в себе силы ответить шантажисту вежливой улыбкой. Принц хоть и был несколько раздосадован, но не обижался на брата, в подобной ситуации он и сам поступил бы точно так же, типично по-лоулендски. Помимо того, коллекционная ценность картины для самого обладателя не была столь уж велика, бог заранее предвидел, что картина может стать предметом какой-нибудь сделки с братом, оттого и придерживал ее.
Вампир еще раз улыбнулся, показав кончики острых белоснежных клыков, и исчез из коридора.
Он материализовался в мире Эйта недалеко от замка принцессы. Энтиору уже доводилось пару раз бывать здесь, ибо он был одним из немногих родственников принцессы, удостоенных чести скрасить своим обществом ее уединение.
Принц очень ценил доверие и любовь сестры, своей стради, и бережно хранил в укромном уголке своего холодного сердца время, проведенное на Эйте. Долгие пешие или конные прогулки по бескрайним равнинам или укромным уголкам древнего леса, полеты над морем или горами, пикники, беседы вечером у камина, подчас затягивающиеся до самого утра, купанье в горячих ключах, катанье на лыжах... Эти дорогие воспоминания о счастливых днях мелькнули в сознании Энтиора, когда он вновь очутился в одном из любимых миров сестры. Но проблема была в том, что сейчас его сюда не звали, кроме того, неприятным сюрпризом стала царившая в мире Эйта суровая зима. Не подумавший об этом вампир явился в заснеженный край как был, в легком летнем камзоле. Пурга тут же наказала его за легкомыслие, обдав фонтаном снежных хлопьев с примесью острых, как бритвы льдинок.
Сцепив зубы, Энтиор магическим жестом сменил одеяние на более подходящее к погодным условиям: высокие сапоги, длинную замшевую куртку, подбитую густым мехом, и черный плащ с капюшоном. Создав силовой заслон от ветра, принц, утопая по пояс в снегу, побрел к возвышавшимся неподалеку стенам замка. На ходу мужчина раздумывал о том, как ему проникнуть внутрь внушительных стен, сложенных из громадных камней, сквозь не менее внушительные охранные заклинания, искусно составленные принцессой. Если Элия не желала, чтобы ее беспокоили, то умела защититься на совесть, тем более на Эйте, где ей вовсю помогали магические существа, поддерживающие порядок в большом замке.
К тому времени, как принц приблизился к практически сливающейся со стеной калитке рядом с высокими воротами, ему в голову взбрела только одна единственная идея. Энтиор решил ее испробовать. В случае же неудачи вампиру не осталось бы ничего иного, кроме как встать лагерем у стен и вопить, что было сил о том, что стради желает видеть отец. Глядишь, к лету его бы и услыхали.
Отрешившись от всех волнений и беспокойства, таких значимых сейчас для принца, но несущественных для иной его ипостаси, Энтиор призвал силу внутренней сути из глубин собственного 'я'. Рябь прошла по телу бога, полыхнула вспышка трансформирующей энергии. И вот уже у ворот снег нюхал гигантский черный барс, чью роскошную темную шкуру припорашивал снег.
Метель у стен замка бушевала не столь яро, но защитный купол вампира при обращении в зверя исчез, и потому принц вновь отчетливо ощущал стихию. Но нос зверя, как до этого и обоняние вампира- охотника сквозь тысячи холодных запахов снега ловил запах жилья, дыма, изысканный яств и, самое главное, живого присутствия богини. Энтиор возликовал: 'Она точно здесь!' Самым досадным было бы, преодолев все препятствия, обнаружить, что сестра уже покинула Эйт и скрылась где-нибудь в ином тайном месте.
Встряхнувшись, восхитительный зверь одним летящим прыжком преодолел расстояние до калитки и требовательно ткнул в нее мощной лапой. Оправдав его воспоминания и надежду, дверь бесшумно распахнулась. Восхищаясь своей находчивостью и умом, Энтиор, довольно рыкнув, проскользнул внутрь.
В несколько прыжков барс пересек внутренний двор замка, где пурга, усмиренная охранными чарами, уже не бесновалась, а лишь легко кружила снежинки, и снова по-хозяйски небрежно ткнул лапой в одну из массивных створок входной двери. Она тут же распахнулась. Бог проник внутрь и понесся по замковым коридорам, радуясь тому, что все рассчитал верно.
Заботясь о своем домашнем зверьке - здоровенной аранийской пантере Диаде - Элия оставила в заклинаниях охраны небольшой зазор, дававший любимцу возможность приходить и уходить из замка в любое время, не беспокоя хозяйку, а так же водить подружек и приятелей. Конечно, аранийцы на Эйте не обитали, но крупных зверей породы кошачьих с высоким уровнем разумности здесь было в избытке, и нахальный Диад быстро свел знакомство со многими представителями местной фауны. Он охотился, играл вместе с ними, и время от времени приглашал к себе домой. Так что, не раз и не два, возвращаясь с прогулок в замок, богиня заставала у камина не одну черную тушу, а сразу несколько здоровущих зверюг с угрожающего вида клыками, разомлевших или резвившихся в тепле и уюте словно котята. Благодаря тому, что богиня считалась покровительницей кошек, к принцессе звери относились достаточно уважительно, кроме того, Диад внушил своим приятелям мысль о том, что в его стае старшая Элия, и ее надо слушаться. Что же касается чистоты в замке, заклинания восстановления и порядка поддерживали ее идеально, поэтому принцесса не возражала против общества зверей и избирательность заклинания допуска менять
