имел никаких антропологических, лапидарных или метеорологических связей, а принадлежал к какому-то тайному обществу? Это только пробуждающаяся доверчивость.
Из трех форм симметричных предметов, которые упали, или не упали, с неба, — мне кажется, что диск наиболее поразителен. Пока что, в этом аспекте, мы находились в самом худшем положении, возможно, что оно довольно плохое, — но «точильные камни», вероятно, бывают довольно разнообразны по форме, и чтото, якобы упавшее когда-то где-то в Голландской Вест Индии, находится в самой гуще неизбранных.
А теперь у нас будет нечто, находящееся очень высоко в касте проклятых. Comptes Rendus, 1887 г., 182:
20 июня 1887 года во время «яростной грозы» — за два месяца до падения симметричного железного предмета в Брикстоне — в Тарбе, Франция, упал с неба небольшой камень: 13 миллиметров в диаметре, 5 миллиметров толщины, весом 2 грамма. Об этом доложено во Французской Академии господином Сюдром, профессором Нормальной Школы в Тарбе.
На этот раз старое удобство — «были там изначально» — встречает сильное сопротивление, так как камень был покрыт льдом.
Этот предмет был обработан и получил форму способами, подобными человеческим рукам и уму. Это был диск из обработанного камня «очень правильной формы». «Несомненно, он был обработан».
Нет ни слова о каком-либо известном где-либо смерче, ничего о других предметах или обломках, упавших около этой даты во Франции. Эта вещь упала в одиночку, но так же механически, как любая часть машины реагирует на свой стимул, в Comptes Rendus появляется объяснение, что этот камень был поднят смерчем, а затем брошен на землю.
Может быть, за все девятнадцатое столетие не случилось ни одного события, более важного, чем это. В Nature, 1887 г., и eL'Annue Scientifique, 1887 г., это событие отмечено. Оно упоминается и в одном из летних номеров Nature, 1887 г. Фассиг включает статью о нем в Annuaire de la Societe Meteorologique за 1887 год. Ни слова обсуждения. Ни одного последующего упоминания не мог я найти.
Наша собственная точка зрения: Какое это имеет значение, мы, как Французская Академия или Армия Спасения, можем объяснить?
Диск из обработанного камня, упавший с неба в Тарбе, Франция, 20 июня 1887 года.
IX Мой собственный псевдовывод
МЫ ПРОКЛЯТЫ крепко спящими гигантами или великими научными принципами и абстракциями, которые не могут понять самих себя. Маленькие проститутки выместили на нас свои капризы. Клоуны с ведрами воды, делающие вид, что собираются выбросить из них тысячи солидного размера рыб, предали нас анафеме за неуважительный смех, поскольку, как у всех клоунов, в основе их буффонады лежит желание, чтобы их принимали всерьез; бледные невежды, председательствующие над своими микроскопами, с помощью которых они не в состоянии отличить мясо от востока или рыбью икру от лягушачьей, покарали нас своими серыми торжествами. Мы прокляты трупами, скелетами и мумиями, дергающимися и ковыляющими в своей псевдожизни, происходящей из удобств.
Есть только гипноз. Проклятые — это те, кто признают, что они прокляты.
Если бы мы были более реальными, мы были бы разумами, обвиняемыми перед судом фантомов из сновидения.
Из всех метеоритов, находящихся в музеях, об очень немногих можно сказать, что их видели во время падения. Достаточным основанием для их признания метеоритами считается ситуация, когда появление образов нельзя объяснить иначе, чем их падением с неба, — как если бы дымка неопределенности, окружающая любые вещи, или такова сущность всего, — или в постепенных переходах всего во что-то другое может существовать что-либо, что можно объяснить только единственным образом. И ученый, и теолог доказывают, что если нечто можно объяснить только единственным образом, оно объясняется этим способом. С нашей точки зрения, логика, наука, искусство, религия являются в нашем «существовании» предчувствием грядущего пробуждения, подобно проясняющимся сознаниям окружающей среды в уме сновидящего.
Любой кусок металла, который соответствует стандарту «истинно метеоритного материала», принимается музеями. Может показаться невероятным, что современные кураторы все еще имеют эту иллюзию, но мы подозреваем, что дата на утренней газете человека имеет мало общего с современностью этого человека на протяжении всего дня. Например, читая каталог Флетчера, мы узнали, что некоторые из наиболее известных метеоритов были «найдены при осушении поля», «найдены при прокладке дороги», «выворочены из земли при пахоте» встречаются с десяток раз. Некто, ловивший рыбу в озере Окичоби, вытащил какой-то предмет в своей рыболовной сети. Никто никогда не видел, чтобы поблизости упал метеорит. Национальный Музей Соединенных Штатов принял его.
Если бы мы приняли только один из фактов «неистинного метеоритного материала», один случай «углистого» вещества, если слишком трудно произнести слово «уголь», мы бы увидели, что в этом включении-исключении, как и в любом другом способе формирования мнения, ложное включение и ложное исключение давно практикуются кураторами музеев.
Есть что-то ультрапатетическое в этом всеобщем поиске стандарта и в вере, что такой стандарт был найден вдохновением или анализом, а потом в упрямом цеплянии к поддельной вещи еще долго после того, как ее недостаточность была доказана. Есть это ультрапатетическое в возрожденной надежде и поиске того особенного, которое может быть истинным, или чего-то локального, которое может также быть всеобщим. Как если бы «истинный метеоритный материал» был для некоторых ученых мужей «породой веков». Они цепляются. Но цепляющиеся не могут протянуть приветствующие руки.
Единственно убедительное на вид высказывание, или существенная на вид вещь, за которую стоит цепляться, является продуктом бесчестья, невежества или усталости. Все науки возвращаются назад и назад до тех пор, пока не изнашиваются в этом процессе, или пока не произойдет механическая реакция: тогда они движутся вперед — как бы. Затем они становятся догматическими и принимают в качестве базы позиции, которые были только пунктами истощения. Так химия разделялась и подразделялась вплоть до атомов; затем, в сущностной ненадежности всяких квазиконструкций, она выстроила систему, которая — для любого, столь одержимого своими собственными гипнозами, что он свободен от гипнозов химика — есть интеллектуальная анемия, построенная на бесконечно малых бессилиях.
В журнале Science, новая серия, 31, 298, Е.Д. Хоуви из Американского Музея Естественной Истории заявляет, или признается, что ему часто присылают предметы из таких материалов, как известняк- ракушечник и шлак. Он говорит, что эти вещи сопровождаются заверениями, что видели их падение на лужайки, дороги или перед домом.
Все они исключены. Они не состоят из «истинного метеоритного вещества. Они были на земле изначально. Это только совпадение, что молния ударила или что настоящий метеорит, ненайденный, упал рядом с кусками из шлака или известняка.
М-р Хоуви говорит, что этот список можно продолжить до бесконечности. Это захватывающий намек на очень интересный материал. Он говорит: «Но это бессмысленно».
Я хотел бы знать, какие странные, проклятые, отлученные вещи посылались в музеи людьми, убежденными в том, что они видели то, что видели. Люди эти были достаточно сильными и мужественными, чтобы рискнуть подвергнуться насмешкам, приготовить посылку, отправиться на почту и писать письма. Я думаю, что на двери каждого музея, куда поступают такие вещи, написано: «Оставь надежду».
Если мистер Саймонз упоминает об одном случае с углем, шлаком или золой, которые якобы упали с неба, мы не станем настаивать — за исключением случаев ассоциации с «углистыми» метеоритами, по нашему впечатлению, иногда на эту землю падает уголь из сжигающих уголь суперконструкций,
