таяло буквально на глазах, уходило, словно вода в песок. Прошлое же было не подобно сиамскому близнецу, который обвился вокруг будущего, формировал и направлял его.
— И это все, что тебе нужно от Марчей? — негромко спросил Сэм. — Чтобы они поступили как порядочные люди — продали дом и тем самым обеспечили деревне будущее?
Нейлор какое-то время молчал, потом нехотя кивнул.
— И ты считал, что единственный способ добиться своего — держать их в постоянном страхе. Бить окна, уродовать угрозами стены?
И вновь кивок.
Фрэнк негромко присвистнул сквозь зубы. Я замерла рядом с ним затаив дыхание.
— Нет лучшего способа спугнуть их, — спокойно произнес Сэм, — чем в одну прекрасную ночь пырнуть одного, вернее, одну из них ножом. Ничего серьезного, ты ведь даже не хотел сделать ей больно. Главное, чтобы они поняли — им здесь не рады.
Нейлор грохнул по столу кружкой и, оттолкнув назад стул, сел, сложил на груди руки.
— Я никогда никому не делаю больно. Никогда.
Сэм изумленно выгнул бровь.
— Кто-то в драке пустил в ход кулаки и избил троих обитателей Уайтторн-Хауса. Кстати, по странному стечению обстоятельств в ту самую ночь, когда ты обзавелся этими синяками.
— Это был поединок — честный поединок. К тому же их было трое против меня одного. Или вам все равно? При желании я мог бы отправить Саймона Марча на тот свет не один десяток раз. Но я не тронул его и пальцем.
— Что верно, то верно. Саймон Марч был стар. Ты знал, что рано или поздно он умрет. Ты также знал, что, вполне возможно, наследники захотят продать дом, вместо того чтобы переселяться на жительство в Гленскехи. И решил, что время терпит.
Нейлор открыл было рот что-то сказать, но Сэм продолжал гнуть свою линию, не давая ему вставить даже слова.
— Все изменилось после того, как в доме поселился Дэниел с друзьями. Эти никуда уезжать отсюда не собирались, и красочные надписи на стенах их не слишком-то пугали. И ты был вынужден, что называется, ужесточить меры. Разве я не прав?
— Нет. Я ни разу…
— Ты решил однозначно дать им понять: убирайтесь отсюда, если вам дорога жизнь. И в одну прекрасную ночь ты увидел, как Лекси Мэдисон вышла из дома. Я не исключаю даже, что ты и раньше следил за ней.
— Я не…
— Ты возвращался из паба. Ты был пьян. У тебя при себе имелся нож. И ты подумал, что из-за Марчей умирает Гленскехи. И ты отправился к ним, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда. Или ты просто собирался ей пригрозить? Верно я говорю?
— Я не…
— Тогда как это произошло, Джон? Может, ты все-таки мне расскажешь? Как?
Нейлор подался вперед. Разбитые губы растянулись в злобной усмешке. Взметнулись кулаки. Казалось, еще мгновение — и он набросится на Сэма.
— На тебя смотреть тошно. Эти пижоны тебе свистнули, чтобы ты как пес прибежал на их свист, и ты примчался. Затем они напели тебе, какие они, мол, несчастные, как им житья не дает неотесанный крестьянин, которому полагается знать свое место и не рыпаться. И ты приволок меня сюда, потому что они тебя науськали, и теперь обвиняешь меня в том, будто я пырнул ножом их девицу. Пытаешься повесить на меня чужие грехи. Да, я хочу, чтобы они убрались из Гленскехи — и, Господь свидетель, они отсюда уберутся, — но у меня и в мыслях не было причинять вред кому-то из них. Никогда. Этого они от меня никогда не дождутся. Пусть даже не рассчитывают. А когда они соберут свои вещички и слиняют отсюда, я первым выйду, чтобы сделать им на прощание ручкой.
Его страстная речь пронеслась по моим жилам, отдалась биением пульса, перехватила дыхание. Возникло такое чувство — я даже отвернулась, чтобы Фрэнк не увидел моего лица, — будто мы все получили отсрочку приговора.
Нейлор продолжал:
— Грязные ублюдки использовали тебя для того, чтобы поставить меня на место, точно так же как до них поступали их предки более трехсот лет подряд. Я скажу тебе одну вещь, детектив, как сказал бы ее любому, кто навешал тебе лапши про бедняжку, которую-де линчевала разъяренная толпа в Гленскехи. Ты можешь искать преступника среди нас сколько тебе угодно. Твое право. Но ты ничего не найдешь. Потому что девушку пырнул кто-то другой. Я знаю, подозревать богатых всегда труднее, чем бедных. Но если тебе нужен преступник, а не козел отпущения, ищи его в Уайтторн-Хаусе. У нас в Гленскехи такие не водятся. Это не в наших правилах.
Нейлор сложил на груди руки, откинулся назад, наклонив стул на задних ножках, и принялся напевать «Ветер на ячменном поле». Фрэнк отошел от окошка и тихо усмехнулся самому себе.
Сэм пытался продолжать допрос еще около часа — перебрал все до единого случаи вандализма, начиная с самых первых, произошедших четыре с половиной года назад; перечислил все улики причастности Нейлора к швырянию камня и ночной драке — некоторые вполне надежные вроде синяков, некоторые вымышленные, типа отпечатков пальцев, анализа почерка. Затем забежал к нам в комнату и, не глядя на нас с Фрэнком, схватил со стола пакеты с вещдоками, вновь вернулся в комнату для допросов, бросил пакеты перед Нейлором, пригрозил ему арестом за кражу со взломом, за нападение с использованием оружия — в общем, за все, что только можно было на него взвалить, за исключением убийства. Ответом ему стали «Соседский парень», «Четыре зеленых поля» и, уже в чуть более медленном темпе, «Она идет по ярмарке».
В общем, в конце концов Сэм капитулировал. Оставил Нейлора сидеть в комнате для допросов, однако к нам вошел не сразу. А когда вошел, то в одной руке у него болтались пакеты с вещдоками, а на лице читалось полное изнеможение, чего раньше за Сэмом не водилось.
— Мне показалось, что все прошло замечательно, — бодро произнес Фрэнк. — Ты почти получил признание в вандализме, если бы не стал клеить ему убийство.
Сэм пропустил мимо ушей его реплику.
— А ты что думаешь? — спросил он у меня.
Насколько я могла судить, у него оставался небольшой, но шанс: Нейлор мог пырнуть Лекси в одном- единственном случае — если был отцом ребенка, а она заявила ему, что намерена сделать аборт.
— Не знаю, — честно призналась я. — Не знаю.
— Лично я сильно сомневаюсь, что он тот, кто нам нужен, — заявил Сэм.
Он положил пакеты с вещдоками на стол, встал, опершись спиной на столешницу, и тяжело откинул назад голову.
Фрэнк от изумления выпучил глаза.
— Ты хочешь его отпустить лишь на том основании, что он продержался всего одно утро? А по-моему, как ни крути, он наш. У нас есть все: и мотив, и возможность, и наклонности. Лишь потому, что он мастер рассказывать байки, ты готов арестовать его по обвинению в каком-то там вшивом вандализме и профукать свой шанс по-настоящему взять его за задницу как убийцу!
— Не знаю, — негромко произнес Сэм, потирая глаза. — Честное слово, я не знаю, что делать с ним дальше.
— А теперь, — сказал Фрэнк, — мы попробуем применить мой подход. Потому что твой завел нас в тупик. Отпустим Нейлора, и пусть Кэсси попробует выудить из него все, что сможет, по поводу старинных безделушек. Тогда будет видно, насколько это приблизит нас к разгадке убийства.
— Парню деньги до лампочки, — возразил Сэм, не глядя на Фрэнка. — Его заботит одно — судьбы его родной деревни, тот урон, какой нанес ей Уайтторн-Хаус.
— И он вообразил себя борцом за правое дело. В мире нет ничего страшнее упертого фанатика. Как далеко, по-твоему, он зайдет в своей борьбе?
С Фрэнком спорить трудно. Он меняет положение ворот, когда вы, казалось бы, уже у цели, и гол,
