— Да!
Умер богатый старик, отец двух сыновей. Какое-то время они, по индийскому обыкновению, жили и вели хозяйство сообща, одной семьей. Потом поссорились и решили разъехаться, поделив все имущество между собой. Все было поделено точно пополам, и дело уладилось. А после раздела вдруг обнаружился сверточек, припрятанный отцом подальше. Братья его развернули и увидели там два колечка: одно — перстень с ценным бриллиантом, а второе — простое серебряное кольцо ценой в несколько рупий. Видя бриллиант, старший пожадничал и стал объяснять младшему: «По-моему, это у отца не покупной перстень, он ему достался в наследство от предков; поэтому он и держал его отдельно от другого добра. А раз он хранился в нашей семье для потомков, пусть так и останется. Поэтому я, как старший, оставлю его себе; а ты, пожалуй, возьми серебряное кольцо».
Младший улыбнулся и сказал: «Ладно; будь счастлив с этим бриллиантовым перстнем; а я буду счастлив с серебряным кольцом». Оба надели колечки себе на палец и разошлись.
Младший про себя подумал: «Понятно, что отец хранил перстень с бриллиантом, это очень ценная вещь. Но зачем он берег это простенькое серебряное кольцо?» Он присмотрелся к кольцу и увидел выгравированные слова: «И это пройдет!» «А, так это же мантра моего отца: «И это пройдет!» И младший брат снова надел кольцо на палец.
У обоих братьев бывали в жизни взлеты и падения. С приходом весны старший брат неуемно радовался и терял уравновешенность. С приходом осени или зимы впадал в глубокую подавленность — и опять терял уравновешенность. Он издергался, стал гипертоником; не мог ночами спать, стал принимать снотворные, транквилизаторы, все более сильные лекарства. В конце концов он до того развалился, что ему потребовалось лечение электрошоком. Вот как сталось со старшим братом, взявшим себе перстень с алмазом.
А младший брат с серебряным колечком радовался весне, когда она наступала, — вовсе не старался убежать от нее. Весной ему было приятно, но он посматривал на колечко и вспоминал: «И это пройдет!» И вот весна проходила, но он мог улыбнуться и сказать: «Я же знал, что это пройдет; вот оно и прошло!» С приходом осени или зимы он опять поглядывал на кольцо и вспоминал: «И это пройдет!» Он не начинал плакать, зная, что это тоже пройдет. Да, все менялось, все проходило. Но о всех взлетах и падениях в жизни, о всех ее превратностях он знал, что они не вечны, что все проходит, все появляется только с тем, чтобы уйти. Он не потерял невозмутимости и жил мирно и счастливо.
Так сталось с младшим братом, взявшим серебряное колечко.
Глава 8. Осознавание и невозмутимость
Осознание и невозмутимость — это и есть медитация випассаны. Если их развивать вместе, они приведут к освобождению от страдания. Если одно из них слабо или его вообще нет, то двигаться вперед по пути к этой цели невозможно. Оба аспекта существенны — как птице для полета нужны два крыла, как повозке для движения нужны два колеса, и они должны быть одинаково крепкими. Если одно крыло птицы слабо, а другое сильно, она не сможет как следует лететь; если одно колесо повозки мало, а другое велико, она все время будет ездить по кругу. Чтобы двигаться вперед по пути, медитирующий должен развивать и осознание и невозмутимость.
Нам необходимо добиться осознавания тотальности ума и материи в их тончайшей природе. Для этого недостаточно просто быть внимательным к поверхностным аспектам тела и ума, таким как физические движения или мысли. Мы должны развивать осознание ощущений во всем теле и сохранять по отношению к ним невозмутимость.
Если у нас есть осознавание, но нет невозмутимости, то тогда чем осознаннее по отношению ко внутренним ощущениям мы будем, чем яснее будем их чувствовать, тем вероятнее будем мы на них реагировать, усугубляя тем самым страдания. С другой стороны, если у нас есть невозмутимость, но мы знать не знаем о внутренних ощущениях, то эта невозмутимость окажется только поверхностной; она скрывает постоянно продолжающееся реагирование, остающееся в глубинах ума неузнанным. Таким образом мы стремимся развить осознавание и невозмутимость на самом глубоком уровне. Мы стремимся быть сознательным по отношению ко всему, что происходит внутри, и в то же время не реагировать на это, понимая, что все переменится.
Такова истинная мудрость: понимание своей собственной природы, достигаемое посредством непосредственного переживания истины глубоко внутри нас. Будда называл это «yatha-bhuta-nana- dassana», т. е. мудрость, которая возникает при наблюдении реальности, какова она есть. С этой мудростью мы можем возвратиться из страдания. Каждое возникающее ощущение будет тогда порождать лишь понимание непостоянства. Все реагирование прекращается, прекращаются все санкхары страстного влечения и отвращения. Научившись объективному наблюдению реальности, мы перестаем творить свои страдания.
Склад прошлых реакций: Поддержание осознавания и невозмутимости есть способ прекратить дальнейшее реагирование, т. е. воспроизводство источников несчастья. Но у нашего страдания есть и еще одно измерение, с который также необходимо иметь дело. Перестав реагировать впредь с данного момента, мы, возможно, не создаем новой причины несчастья; однако у каждого из нас есть уже склад обусловленности: это общий итог нашего прошлого реагирования. Даже если мы не прибавим в этот склад ничего нового, накопившиеся старые санкхары все еще принесут нам страдания.
Слово «санкхара» можно перевести словом «формирование» — и как действие, и как нечто сформированное. Каждая реакция есть, с одной стороны, последний такт, итог череды духовно-душевных процессов. Но она может быть также и первым тактом, причиной череды новых процессов. Каждая санкхара я обусловлена приведшими к ней процессами, и она сама обусловливает последующие.
Обусловливание осуществляет себя через воздействие на вторую из основных функций, распознавание (см. выше в гл. 2). Сознание в основе своей не различает, не полагает границ, Его назначение — просто зарегистрировать соприкосновение, имеющее место в уме или в теле. А вот распознавание различает. Оно сверяется со складом прошлых переживаний, чтобы оценить и категоризовать любой новый феномен. Прошлые реакции делаются мерилами, при помощи которых мы пытаемся понять новое переживание; мы судим о нем и классифицируем его в согласии с нашими прошлыми санкхарами.
Таким образом, прежнее реагирование — страстное влечение и отвращение — влияют на наше распознавание настоящего. Мы видим не реальность, а смотрим «сквозь закопченное стекло». Наше распознавание внешнего и внутреннего мира извращено и смазано нашим прошлым обусловливанием, пристрастностью и предрассудками. Ощущение, которое само по себе нейтрально, сообразуется с извращенным распознаванием и тут же делается приятным или неприятным. В свою очередь, мы реагируем и на это ощущение, порождая еще одно обусловливание, которое извращает наше распознавание еще пуще. Вот так каждое реагирование становится причиною дальнейшего реагирования; все они обусловлены прошлым и, в свой черед, обусловливают будущее.
О двойной функции санкхары рассказано в главе 4, где говорится о цепи обусловленного возникновения. Второе звено в этой цепи и есть санкхара, как непосредственное предваряющее условие возникновения сознания, первого из четырех духовно-душевных процессов. Однако санкхара — это также и последний в ряду четырех процессов, т. е. после сознания, распознавания и ощущения. В этой форме она появляется в цепи еще раз, после ощущения, в виде реакции страстного влечения и отвращения. Влечение или отвращение разрастаются в привязанность, которая становится импульсом для новой фазы психической и физической активности. Таким образом, процесс сам себя подпитывает. Каждая санкхара запускает цепь событий, результатом которых оказывается новая санкхара; та запускает новую цепь событий, — и получается бесконечный повтор, порочный круг. Всякий раз когда мы реагируем, мы подкрепляем привычку ума к реагированию; всякий раз, когда мы проявляем страстное влечение или
