той же партией в Эрец Исраэль![82] Была даже попытка открыть в Нью-Йорке ивритский театр.[83] После Первой мировой войны в диаспоре возникли сионистские молодежные движения, а также сеть светских ивритских школ, гимназия и колледжи для подготовки учителей. Все они обеспечивали Эрец Исраэль носителями и учителями иврита. Неверно изолировать, как это часто делают израильские исследователи, историю языка в Эрец Исраэль от происходившего в диаспоре, тогда как именно благодаря диаспоре ишув рос в геометрической прогрессии.
Однако ареной этого возрождения был Эрец Исраэль, и там между 1906 и 1913 г. произошла языковая революция. Вторая алия (1904–1914) тоже начиналась на идише (Бен-Цви[84] и Бен-Гурион издавали на идише партийную газету), но очень быстро, хотя и с огромным усилием, перешла на иврит. Ишув составлял крошечное меньшинство в еврейском мире, зависел от этого мира и был неразрывно связан с ним идеологическими и семейными узами. Привыкание к физическому труду в глухой провинции отсталой и деспотичной Оттоманской империи, в этой пустынной и жаркой стране, среди враждебно настроенных арабов, проходило очень тяжело и требовало решительного разрыва с диаспорой: языковое отделение служило этой цели. Более того, оправдание для поселения европейской молодежи в этом месте зависело от секулярной трансформации исторической мифологии, связывавшей сионизм с этой страной, а это было возможно только на иврите. У евреев не было недавней истории в Палестине, и иврит был первой «археологической находкой», связывавшей иммигрантов с Библией и библейской землей. Действительно, объединение диаспор со всего мира, закрепленное сионистской идеологией, могло привести к успеху только на иврите.
В 1906 г. в Яффо была основана, видимо, первая средняя школа («Гимназия») с семнадцатью учениками. В ней было всего четыре класса начальной школы, и многие родители восприняли ее негативно из-за совместного обучения и светского характера. Через несколько лет эта школа переехала в Тель-Авив, была переименована в «Гимназию Герцлия» и стала действительно средней школой, но все еще встречала сопротивление даже со стороны Ахад ха-Ама за преподавание библейской критики; в 1913 г. в ней было пятьсот учеников. В 1906 г. в Иерусалиме открылись художественная школа Бецалель, а в 1908 г. — Ивритская гимназия. Это были городские средние школы с более высокими образовательными стандартами, чем в начальных школах поселений. Они обслуживали иммигрантов в городах, которые предъявляли более высокие требования к образованию своих детей, и даже привлекали учеников из-за рубежа.
Но и школы в сельскохозяйственных поселениях постепенно начали повышать уровень преподавания всех предметов на иврите. Сначала этому процессу поспособствовал тот факт, что барон Ротшильд в 1899 г. оставил сельскохозяйственные поселения и роль французского языка уменьшилась, но ни один другой язык не смог его заменить. (Какой язык был бы способен на это? Турецкий, язык враждебно настроенных властей, тогда как турецкого населения вокруг не было? Идиш, хотя школ на идише еще не существовало в диаспоре?) Принято считать, что к 1908 г. сельскохозяйственные поселения перешли на ивритское образование, по крайней мере, номинально (большинство исследований говорят об этом как о факте, но нет точных данных, что эта норма распространялась на все дисциплины). В то же время в городах все еще преобладали французские, немецкие и английские школы.[85] В сети школ «Эзра» (возникшей при финансовой поддержке берлинского Hilfsverein der Deutschen Juden) в 1912 г. обучалось три тысячи детей (носителям идиша сравнительно легко выучить немецкий). Но великий языковой мятеж учителей и учеников в 1913 г. заставил «Эзру» перевести преподавание на иврит даже в Хайфском технологическом институте, Технионе.[86] Так на пороге Первой мировой войны иврит стал доминирующим языком в школах «Нового ишува» (сионистской иммиграции), но не в ортодоксальном «Старом ишуве»; в смешанных городах продолжали действовать школы на других языках.
Мы должны предостеречь читателя от излишне оптимистичных оценок. Например, как показал иерусалимский статистик Роберто Бакки, по переписи 1916 г. около 40 % евреев назвали своим основным языком иврит (см.: Bacchi 1956a, 1956b). Но, как известно, заявления — это одно, а реальность — нечто совсем иное. Существовало осознание необходимости говорить на иврите и гордиться этим — это крупное достижение сионистской идеологии. Поэтому респонденты идентифицировали себя с разговорным ивритом, особенно для внешних, политических целей, и в переписи заявляли именно его. (Какой язык они могли назвать: арабский, который указал бы на еще большую долю арабов, чем на самом деле? русский, язык «врага» в Первой мировой войне? отвергнутый идиш, напоминавший о диаспоре? французский, который они едва знали? Однако 60 % назвали эти языки.)
По всей вероятности, определенная доля тех, кто владел ивритом, были детьми Первой алии — среди них были учителя, писатели и бывшие студенты университетов; они естественным образом интегрировались в процесс возрождения языка. Но прямой преемственности не существовало: подобно тому, как иврит Первой алии не был продолжением возрождения ивритской литературы в диаспоре, и возрождение иврита во Второй алие было начато с нуля и стало оппозицией «банкротству» Первой алии. Увенчавшись успехом, оно вобрало в себя и включило в свою систему остатки предыдущей волны. Однако к концу Первой алии укоренилось два общепринятых принципа: теперь стало можно говорить на иврите и стало ясно, что возрождение языка — это условие для возрождения нации. Два явления, возникшие в среде Первой алии — Комитет языка иврит и ивритское образование, — обрели материальную форму с прибытием Второй алии, примерно через двадцать пять или тридцать лет после того, как Бен-Иегуда приехал в Эрец Исраэль.
23. Три фактора в возрождении языка
Вместо подробного анализа проблематичных свидетельств и исследования биографии каждого, кто говорил на иврите или преподавал его (сообщения о них все равно не очень конкретные), мы постараемся осмыслить базовый феномен, глубинную структуру языковой революции. Конечно, очень сильно чувствовалась идеология, требовавшая возрождения языка; но этого было недостаточно. Революция могла произойти только благодаря уникальному совпадению трех сложных исторических факторов в жизни многих индивидов. К ним относятся:
1. Бытование иврита в диаспоре. В еврейской религиозной полисистеме иврит не был абсолютно «мертвым», но во многих аспектах «живым» языком.
2. Возрождение письменного иврита. В еврейской секулярной полисистеме, возникшей в диаспоре в XIX–XX вв., новый свободный письменный иврит освоил множество жанров: художественную прозу, поэзию, публицистику, журналистику, научно-популярные сочинения и переводы.
3. Появление новых социальных ячеек в «социальной пустыне» (в Эрец Исраэль) благодаря группам молодых людей с детьми, отрезавших себя от цепочки поколений и не ассимилировавшихся в существовавшей языковой базе.
Короче говоря, это были религиозная, светская и реализованная сионистская полисистемы.
Возрождение языка осуществляли люди, которые своими частными биографиями связывали три эти сферы между собой. Такая уникальная интеграция — внутри одного поколения и в жизни каждого из этих людей — была жизненно необходима, для того чтобы совершилось чудо возрождения языка. Каждая полисистема внесла свой важный вклад:
1. Религиозный мир предоставил сокровищницу древнееврейских текстов, а также живые значения множества ивритских слов и фраз, и еще — навыки анализа значения слов и фраз.
