13. НЕМЕЦКИЕ КУЗЕНЫ
«В высших кругах общества распространились слухи, не вызывавшие почти ни у кого сомнения («Уотчмен» проинформировал об этом своих читателей еще 4 мая 1828 г.), что принц Георг, сын его королевского высочества герцога Камберлендского, вскоре будет обручен со своей кузиной принцессой Викторией, дочерью покойного герцога Кентского. Принц является здоровым и симпатичным парнем десяти лет, а принцесса — не менее симпатичная и обаятельная девочка примерно того же возраста».
Каким бы диким ни показалось поначалу это предположение, оно тем не менее является вряд ли более невероятным, чем все прочие досужие вымыслы относительно будущего супруга королевы Виктории, которые появлялись в местной прессе в течение последующих пяти лет. Французские газеты, к примеру, усиленно распространяли слухи о том, что Виктория скоро выйдет замуж за своего дядю короля Леопольда, абсолютно игнорируя тот факт, что англиканская церковь самым решительным образом запрещает подобные браки на территории своей страны. Кроме того, усиленно муссировались слухи, что Виктория должна стать невестой герцога Орлеанского (брата герцога Немурского), герцога Брауншвейгского (племянника королевы Каролины — неуравновешенной супруги короля Георга IV), принца Адельберта Прусского, принца Кристиана Шлезвиг-Голштинского (будущего короля Дании Кристиана IV) и даже старшего сына принца Оранского, который, к неудовольствию короля Леопольда, был приглашен в Англию королем Вильгельмом IV. «Откровенно говоря, — возмущался король Леопольд, у которого были свои планы относительно дорогой племянницы, — ничего подобного я в жизни прежде не видел. Я действительно разочарован поведением твоего дядюшки короля. Приглашение в Англию принца Оранского и его сыновей, а также все связанные с этим интриги являются чрезвычайно возмутительными... Я не уверен, что король когда-либо потратил хотя бы 6 пенсов на твое существование»,
К счастью для короля Леопольда, принцессе Виктории не понравились молодые люди из Голландии. «Оба парня слишком простоваты, — заверила она своего дядюшку. - Более того, они выглядят слишком грузными, глупыми и чрезмерно напуганными, и вообще не вызывают во мне никаких симпатий, как, впрочем, и все представители рода Оранских».
Неприязнь короля Леопольда к Оранским, по-видимому, вызывалась не только теми проблемами, возникновения которых он ожидал, будучи королем Бельгии, но в большей степени тем обстоятельством, что у него уже были собственные виды на брак любимой племянницы. В качестве самого достойного кандидата он видел принца Альберта, сына своего старшего брата Эрнеста, герцога Саксен-Гота- Кобургского, семья которого давно уже питала надежду увидеть его в качестве супруга-консорта английской королевы.
Родившийся 24 августа 1819 г. в замке Шлосс-Розенау — скромном готическом замке своего отца в Тюрингском лесу, что в нескольких милях от Кобурга, — принц Альберт был чрезвычайно симпатичным парнем, «исключительно красивым ребенком», по словам его матери, хотя вдовствующая герцогиня Кобургская считала его «слишком субтильным для мальчика». Он действительно больше походил на девочку и отличался необыкновенной застенчивостью, скромностью, чувствительностью и слишком часто плакал по каждому поводу.
Ранние годы Альберта были омрачены уходом матери, которая бросила семью, когда мальчику еще не исполнилось и пяти лет. Она оставила своего мужа, который был намного старше ее и за которого вышла замуж в шестнадцать лет, и ушла к молодому армейскому лейтенанту. Альберт никогда больше не видел мать, а все воспоминания о ней породили в нем неизбывное чувство меланхолии и вообще определили его будущий характер На всю свою жизнь он оставил в себе болезненные воспоминания о прекрасной женщине, которая нежно ласкала его в детстве и так жестоко обошлась с ним позже.
И все же его детство трудно назвать несчастным, как он любил вспоминать, позднее рассказывая своей старшей дочери об этом периоде своей жизни. Он был привязан к своему старшему брату Эрнесту, очень любил своего отца и пользовался взаимностью, хотя отец отличался крутым нравом и безжалостно относился к другим людям. А его сердобольные бабушки души в нем не чаяли и всячески угождали ребенку, пытаясь во что бы то ни стало заменить родную мать. Да и наставник герр Флоршютц обращался с мальчиком вежливо, деликатно, помогал ему во всем и не скрывал своих симпатий к нему. В возрасте одиннадцати лет Альберт сделал в своем дневнике самую честную и откровенную запись из всех: «Я всеми силами намерен выработать у себя качества доброго и полезного человека». И это искреннее намерение юноши стало главным смыслом всей его будущей деятельности. Он усердно занимался спортом, увлекался всяческими играми и не жалел усилий для успешного обучения. А когда гулял по окрестностям Розенау, то старался внимательно наблюдать за окружающей природой и запоминать даже самые незначительные детали. Во время таких прогулок ему удалось собрать впечатляющую коллекцию камней и ракушек, птиц, насекомых и бабочек. И все это было самым тщательным образом обработано, законсервировано и разложено по полочкам с соответствующими табличками и надписями.
После десяти месяцев обучения в Брюсселе, где за своим протеже самым внимательным образом присматривал дядя, король Леопольд, в апреле 1837 г. его с братом отправили для продолжения учебы в Боннский университет. Там принц Альберт зарекомендовал себя весьма прилежным и даже образцовым студентом, который вставал в пять часов утра, чтобы прочитать нужные книги и написать эссе по той или иной теме. Кроме того, молодой человек не пропускал лекций, тщательно вел все конспекты, занимался фехтованием и с огромным удовольствием катался на коньках. Однако у многих его современников складывалось впечатление, что он так и не овладел необходимыми навыками социального общения и теми аристократическими манерами, которые совершенно необходимы для нормального существования при королевском дворе в Англии. С незнакомыми людьми он по-прежнему был скованным, чересчур сдержанным, подчеркнуто формальным и отстраненным. В октябре 1838 г. принц Альберт отправился вместе с бароном Штокмаром в длительную поездку по континенту и посетил все те места, в которых до него побывали другие молодые люди из аристократических семейств Европы, — Флоренцию, Рим и Неаполь. В Италии Альберт так же прилежно постигал все премудрости итальянского искусства, как он делал это в Германии. Он по-прежнему вставал очень рано, много читал, изучал итальянский язык и усердно посещал итальянские картинные галереи, музеи и церкви. И все это время он всеми силами стремился постичь тайну итальянского искусства и скульптуры[15].
Кроме того, принц Альберт много рисовал, играл на пианино, часто гулял по окрестностям итальянских городов. Хотя барон Штокмар и признавал усердие принца, но вместе стен отмечал, что тот без тени смущения подвергал критике достоинства других людей и не стеснялся в выражениях относительно их достижений. Однако прилежание принца Альберт та поражало даже видавших виды людей. Так, например, в Риме он получил аудиенцию у Папы Римского Григория, с которым имел весьма продолжительную беседу. «Папа утверждал, — отметил в дневнике принц, — что греки взяли за образец своего искусства достижения этрусков. Несмотря на всю его непогрешимость, я не преминул напомнить, что греки постигали тайну искусства не у этрусков, а у древних египтян».
Чувство юмора у принца Альберта, конечно, имелось, но было оно в значительной мере примитивным. По общему признанию, он обладал удивительной мимикой, но в то же самое время никто из друзей не считал Альберта остроумным человеком. К тому же все его шутки и остроты, как правило, были по-детски наивны и простодушны. Так, например, он очень любил анекдот про близорукого человека, который вошел в комнату и, приняв за печь какую-то дородную женщину, прислонился к ней спиной. Кроме того, он очень любил разыгрывать окружающих во время первоапрельского Дня дурака и часто шутил над немецкими обывателями в тех небольших городках, через которые проезжал вместе с братом. При этом принц Альберт показывал в окошко голову своей собаки, а в это время они с братом прятались за сиденьем кареты, вызывая недоумение у радостно встречавших его жителей[16] .
Напуганный печальным примером своих родителей и своего брата, у которого дважды находили венерические заболевания, принц Альберт испытывал ужас перед любыми сексуальными контактами и
