поэтому опасался случайных связей. Кроме того, он часто впадал в беспокойство, нервничал по каждому поводу, раздражался по пустякам и, по словам брата, обнаруживал склонность к необоснованным обобщениям, когда во всех смертных грехах виноватым становилось все абстрактное человечество.
Однако больше всего барона Штокмара беспокоили те черты характера принца Альберта, которые были вызваны его смущением в общении с женщинами. Наблюдая за повседневным поведением принца, Штокмар пришел к неутешительному выводу, что неумение Альберта находить общий язык с представительницами противоположного пола объясняется прежде всего тем, что «в ранние годы он был лишен материнской ласки и не выработал у себя столь необходимого для каждого человека стереотипа поведения с женщинами. Он всегда имел больший успех у мужчин, чем у женщин, к которым относился с редким равнодушием, безразличием и без каких бы то ни было проявлений страсти».
Когда в мае 1836 г. принц Альберт впервые приехал в Англию вместе с братом Эрнестом, то покорил всех приятной внешностью и обаянием. Но с другой стороны, его субтильная конституция не позволяла ему полноценно участвовать во всех увеселительных мероприятиях, балах, вечеринках, обедах и ужинах, концертах и в прочих придворных ритуалах, которые он вынужден был посещать. Кроме того, он не привык к ночной жизни и всегда стремился пораньше уйти спать. Однажды принц ушел спать в то время, которое для Виктории было просто детским. А когда на вечеринке, устроенной во дворце в честь семнадцатого дня рождения принцессы Виктории, Альберт дважды потанцевал с ней, она вдруг заметила, что тот «смертельно побледнел и чуть было не лишился чувств». После этого он два дня отлеживался в своей комнате и восстанавливал силы. «Мне очень жаль, - писала Виктория своему дядюшке Леопольду, — что в лице принца Альберта мы получили при дворе самого настоящего инвалида». А позже Виктория часто писала о нем в своем дневнике, называя его «деликатным желудком». В отличие от нее принц Альберт не мог переносить тяжелую или острую пищу и часто мучился от болей в желудке. В свои детские и юношеские годы он был приучен к здоровой пище, которая не отличалась ни разнообразием, ни экзотичностью. Словом, он придерживался гастрономических традиций своей родины. А во время своей первой поездки в Англию Альберт постоянно жаловался своей мачехе, что все эти бесконечные увеселительные ритуалы утомляют его и выбивают из привычной колеи. Так, например, один из концертов продолжался до часа ночи, а второй закончился чуть ли не в два часа. И тем не менее в своих письмах дядюшке Леопольду и его жене Виктория сообщала, что нашла в лице Альберта верного друга, хорошего товарища и прекрасного собеседника. Примерно так же она относилась и к его брату.
«Они оба чрезвычайно добродушные, приятные и очень хорошие парни. Однако в отличие от Эрнеста Альберт весьма красив и отличается доброжелательным выражением лица... Я благодарна вам, мой любимый дядюшка, что вы предоставили мне прекрасную возможность познакомиться с Альбертом. Могу заверить вас, мой дорогой дядя, что мне с ним очень приятно и мне он чрезвычайно понравился. Он обладает всеми качествами, которые делают общение с ним интересным и полезным. Он такой чувствительный, такой добрый, такой хороший, что я даже слов не нахожу. Кроме того, он обладает весьма приятной внешностью, а его сдержанные манеры выше всяких похвал».
«Наиболее приятное в его внешности, — записала Виктория в дневнике, — заключается в добродушном и доброжелательном выражении лица. Оно источает доброту, искренность и незаурядный ум».
Что же до принца Альберта, то он был более сдержанным в выражении своего отношения к Виктории. «Дорогая тетушка (герцогиня Кентская) очень добра к нам и делает все возможное, чтобы мы чувствовали себя как дома, — писал он в письме к своей мачехе. — А наша кузина тоже весьма добродушная особа». И больше ни единого слова. Позже он стал более откровенным и дал краткую характеристику своей кузины: она разделяла с ним его увлечение музыкой. Но можно ли было сказать, то у них есть еще что-то общее?.. К тому времени ему уже сообщили, что она «невероятно упряма», что чрезвычайно любит всякие «церемонии, этикет» и привержена вполне «тривиальным формальностям» придворной жизни, чего нельзя сказать о нем. Кроме того, она не разделяла любви принца к природе, отдавая предпочтение балам, после которых укладывалась спать поздно ночью. Наконец, его просто пугала перспектива остаться в Англии надолго и страдать от ностальгии по родным краям.
А принцесса Виктория, несмотря на все свое восхищение наружностью и душевными качествами Альберта, вовсе не торопилась выходить замуж, во всяком случае до 1840 г., а то и позже. И Викторию постепенно стала раздражать настойчивость дядюшки Леопольда, который продолжал подталкивать ее к браку с Альбертом. При этом она говорила, что «еще не совсем взрослая», да и принц Альберт был скорее мальчиком, чем взрослым мужчиной. Словом, она ссылалась на возраст и постоянно доказывала королю Леопольду, что вряд ли ей стоит выходить замуж до двадцати лет. Кроме того, он «должен был в совершенстве овладеть английским языком и научиться читать и писать без ошибок, чего проста невозможно добиться за столь короткое время... К сожалению, как мне кажется, его французский также оставляет желать лучшего». Однако больше всего Виктория выражала неудовольствие его равнодушием к придворному этикету и тем, что он рано укладывался спать после ужина. Интересно, что сказал бы об этом лорд Мельбурн? Впрочем, он сам не одобрял привычки королевы устраивать балы, танцевать далеко за полночь и ложиться спать чуть ли не под утро. Узнав о предпочтениях юного принца, Мельбурн не стал скрывать своего удовлетворения и заявил, что ему нравится такое поведение.
После того как принц Альберт вернулся домой, а Виктория стала королевой Англии, у нее появились дополнительные причины не торопиться со свадьбой. Поскольку скандал с неожиданной смертью леди Гастингс постепенно утих и Виктории пришлось расстаться с лордом Мельбурном, она в полной мере наслаждалась своей самостоятельностью и дорожила своей независимостью.
На двадцатилетие королевы Виктории в Виндзорский дворец приехал 21-летний сын царя Николая I и наследник престола великий князь Александр. После роскошного ужина во дворце Сент-Джордж был дан грандиозный бал, завершившийся только после двух часов ночи. «Никогда еще я не получала столько удовольствия, — отметила королева в дневнике. — Нам всем было так весело!» А великий князь Александр оказался «чрезвычайно м«лым и обаятельным человеком». Виктория с огромным удовольствием танцевала с ним мазурку и позже отметила, что он был «настолько сильным и ловким танцором; что только с превеликим трудом можно было поспеть за ним. Князь кружит вас так быстро, как в вальсе, и это очень приятно... Я просто влюбилась в него... Он такой открытый, молодой, жизнерадостный... у него такое доброе и милое лицо, Добродушная улыбка и мужественная фигура». На фоне великого князя все остальные гости выглядели довольно бледно и не имели «никаких преимуществ» перед королевой. А когда королева отправилась спать, то была так возбуждена знакомством с великим князем, что не смогла даже уснуть до пяти часов утра.
Вместе с лордом Мельбурном королева Виктория часто обсуждала вопрос о предстоящем замужестве и перебирала всех представителей королевской крови, которые могли бы стать серьезными и достойными претендентами на ее руку и сердце. В то время Виктория никому не могла отдать предпочтение, однако даже и мысли не допускала, что может выйти замуж за человека не королевской крови. Многие тогда не без оснований полагали, что наиболее достойным мужем королевы мог стать лорд Альфред Паджет, сын кавалерийского офицера маркиза Англси. Это был один из красивейших молодых людей при королевском дворе, который обожал королеву и всегда носил на своей шее ее изображение, а другой портрет повесил на шею своей собаки. К тому же он доброжелательно относился к баронессе Лецен и по примеру Виктории называл ее «мамой».
Вместе с тем лорд Мельбурн не одобрил выбор короля Леопольда в пользу принца Альберта. «Кузены — не очень хорошая вещь, — решительно заявил он. — Все эти Кобурги совершенно непопулярны за границей. Русские ненавидят их». При этом он привел пример герцогини Кентской, которая принадлежала к тому же роду. Однако королева Виктория не согласилась с ним и со смехом сказала, что мужчины этого рода не такие уж и плохие. Мельбурн тоже рассмеялся этому наблюдению и добавил, что очень надеется на ее проницательность. Однако спросил, как она будет себя вести, если вдруг окажется, что молодой принц встанет на сторону своей тети, герцогини Кентской, а не жены. В любом случае брак королевы и немецкого кузена будет не очень хорошо воспринят в Англии. Да и сам он далеко не в восторге от такой перспективы. Немцы никогда не моют лицо и много курят, а он терпеть не может табачный дым. Один только запах табака вынуждает его чертыхаться как минимум полчаса. С другой стороны, ее брак с каком-нибудь представителем английского аристократического семейства тоже не сулит ничего хорошего. Исключением может быть только кто-нибудь из самых аристократических и самых уважаемых семей.
