готовый окоп. А может это и был окоп, оставшийся ещё с Империалистической. Иван не знал, шли ли здесь бои в прошлую войну или нет. Вот только ствол мешал. Хотя, почему мешал? Иван приступил к работе и вскоре прорытая под стволом амбразура превратила это место во вполне приличный импровизированный дот. Оставалось выкопать окоп и углубить ход к нему. Закончил он свою работу уже в полной темноте, но зато теперь у него была позиция, защищённая намного лучше открытого пулемётного гнезда.
Оказавшись в своём 'доте', Иван пристроил пулемёт, метнулся в первый окоп за СВТ, прихватил и немецкий МП. Это его последнее место, нужно собрать всё оружие, чтобы было под рукой. Взял винтовку, нашел в прицеле бронетранспортёр и стал ждать, когда тот подойдёт на такое расстояние, с которого Иван гарантированно не промахнётся.
Генерал Романов рассматривал идущий впереди бой. Кто-то отчаянный в одиночку вступил в схватку с фашистами и сейчас умело расстреливает из пулемёта наступающий на него взвод пехоты.
- Ай, да молодец! - похвалил бойца кто-то из работников штаба.
- Да, мой это боец! Мой! - Суетился рядом с генералом капитан Лазарев. - Из моего батальона. Красноармеец Ковалёв.
- Почему так решил? - Удивился генерал.
- Да, во всей дивизии больше такого верзилы нет. - Убеждал его капитан. - К тому же он и снайпер, и пулемётчик. А этот и из винтовки стрелял, и из пулемёта, дай бог, поливает.
- А здесь он как мог оказаться? - вмешался штабной.
- Я его вчера отправил сопровождать курьера штаба армии.
- Откуда курьер у нас мог появиться? - поразился командир дивизии.
- Не знаю, товарищ генерал. - Ответил комбат. - Но документы были в порядке, и мешок с бумагами при нём был. Вот я и решил его в тыл отправить. И бойцов в сопровождение дал.
- Бойцов? - Спросил штабной. - Но здесь только один!
- Напарница у него была. Снайперша. - Ответил капитан. - Может, из винтовки она стреляла?
Генерал вновь провёл биноклем вдоль дороги. Немцы почему-то остановились и решили уничтожить этого стрелка. Хотя до дороги настолько далеко, что огонь, даже из снайперской винтовки, может быть только беспокоящим. Но, тем не менее, они пытаются подавить его. Что-то непонятное творится в этом месте.
- Товарищ генерал, разрешите? - продолжил капитан Лазарев.
- Что именно? - Поинтересовался комдив.
- Поддержать Ковалёва. - Обрадовался, что его хотят выслушать комбат. - Ведь погибнет ни за грош! Да ещё у нас на глазах!
- А вдруг это провокация? - Появилось в разговоре новое действующее лицо. Начальник особого отдела дивизии старший лейтенант Попов решил выяснить, чем так долго занимаются комдив и его свита перед дорогой, занятой противником.
- Ты, старлей, хрень не неси! - Поставил его на место штабной подполковник. - Ради того, чтобы тебя заманить, устроили настоящий бой и целый взвод под пулемёт положили? Думай, чего несёшь!
Особист отвернулся, пряча обиженное лицо. Генерал мысленно усмехнулся. Цены бы такому работнику не было где-нибудь в тылу. У него не то, что людишки, но даже мыши и тараканы каждый день отчитывались бы о проделанной вредительской работе и стучали друг на друга. Но вот на фронте люди делать этого не хотели. Несмотря на все старания старшего лейтенанта. Каждый раз, вызванный для очередной задушевной беседы, боец или младший, а то и средний, командир делали удивлённые глаза, когда особист пытался им намекнуть о возможной вредительской деятельности их сослуживцев, клялись партией и комсомолом, а то и пытались божиться и креститься, что такого в его взводе, роте, батальоне БЫТЬ НЕ МОЖЕТ. Генерал Романов был с ними согласен. Вредить надо в штабах, а не на передовой! С пером в руках это получается намного эффективнее, чем с пулемётом, тем более повёрнутым в сторону противника.
- Так, как же, товарищ генерал? - Настаивал на своём капитан Лазарев. - Можно я, со своими бойцами? ...
- Давай, капитан! Но только не сам! Пошли с десяток бойцов, нам тут не нужно особо шуметь. - Решился комдив. Повернулся назад. - Матвей Егорыч, сколько у нас снарядов осталось?
- По десять снарядов на ствол, из тех, которые сумели вытащить. - Доложился командир противотанкового дивизиона майор Сапронов. - Правда, ещё у трёхдюймовок полсотни выстрелов есть, но там, полностью боеспособное, только одно орудие.
Генерал знал всё это и сам. Неделя тяжелых боев даром не прошла. Генералы Вермахта выбрали его дивизию в качестве основной жертвы и стремились пробить её оборону почти неделю, нанося удары различной интенсивности по разным направлениям. Проверяли оборону отдельных батальонов, испытывали стойкость полков и даже прощупывали отдельные роты и взвода. В конце концов, перенесли удар восточнее и на второй день сумели прорвать оборону. Конечно, и дивизия там была, не чета его соединению. Он, со своими полками, почти, с первого дня войны в бою. Ковно брали, добивали остатки немецких войск в Прибалтике, были переброшены в состав Прибалтийского фронта, сдерживали, сколько могли, немецкое наступление. И держались бы и дальше, но вчера к вечеру пришёл-таки приказ об отступлении. Жаль, конечно, что поздновато. Будь у него, хотя бы, сутки времени он не только сумел бы прорвать кольцо окружения, но и вывел бы большую часть своей техники, брошенной, хоть и выведенной из строя, далеко позади. Ведь и эти орудия вытащили только потому, что они были на конной тяге. Бензин и соляра давно закончились, после того, как немецкие лётчики, не глядя на потери, старательно проутюжили все ближайшие железнодорожные станции. Пусть и не осталось теперь у Люфтваффе на их участке фронта самолётов, но свою задачу они выполнили. И сейчас преимущество в манёвре на стороне Вермахта, а его дивизии остаётся только пятиться на восток, ожидая когда командование фронта перебросит подкрепления.
Хотя фронт не торопится. То ли резервы заняты в другом месте, то ли их направление не самое важное? И где-то противник нанёс удар намного мощнее. Этот 'Варшавский чирей', как, в сердцах, обозвал выступ советских фронтов в Польше их комфронта Ватутин, намного опаснее для нашей армии, чем для немцев. Что и доказали сейчас германские войска, ударив с выступа Восточной Пруссии на юг. И сейчас торопятся к Варшаве. Хотя какой в этом смысл? Три недели назад этот удар принёс бы намного больше пользы немцам. Но они почему-то тянули? Не хотели повторять майских ошибок? Вполне возможно, что удар Манштейна был всего лишь отвлекающим манёвром, нужным для успокоения командования Красной Армии. Если это так, то свою роль он выполнил.
Прибежал командир разведчиков, которому была поставлена задача проверить окрестности и найти наиболее подходящее место для прорыва через шоссе.
- Ну, старший лейтенант, что у нас хорошего? - Встретил его генерал.
- Товарищ генерал, мои разведчики прошли вдоль дороги километра по три. Удобнее всего подходы к шоссе километра на полтора южнее. Дорогу лучше всего перекрывать на вот этом повороте. - Разведчик указал на место недалёкого боя. - Мы, кстати, неподалёку отсюда кое-что интересное нашли.
- И что именно?
- Вам лучше самому посмотреть. - Разведчик протянул генералу вскрытый мешок курьера и удостоверение командира РККА.
Удостоверение было обычным. А вот содержимое мешка очень занятным. Вместо штабных карт, как значилось в сопроводительных бумагах, там находились чистые бланки удостоверений и красноармейских книжек, разного рода справки и накладные, а также деньги, как советские рубли, так и германские марки, и даже польские злотые, ещё имевшие частичное хождение в Польше.
- Занятный мешочек! - Сказал генерал. - И где вы его добыли?
- Здесь метрах в трёхстах. - Командир разведки кивнул головой в направлении на северо-запад. - Нашли свежую могилу. На ней табличка: 'Старший сержант Краснова и красноармеец Ковалёв'.
- Вот, стало быть, где Ольга! - Вмешался капитан Лазарев. - А Ковалёв на дороге, бой ведёт. Оттого, значит, и не отходит, что заранее себя похоронил! А что с шофёром и курьером?
- Шофёр, судя по всему, неподалеку закопан. А вот курьера мы в овраге обнаружили, вместе с тремя убитыми немцами. Удивились тому, что обычного бойца похоронили, а лейтенанта, как собаку бросили.
